Божественный яд

Чиж Антон

— Ровным счетом — ничего! — закончил сыщик.

— Но почему? — изумился ротмистр.

— Да хоть потому, что, имей профессор привычку убивать девиц по вечерам под буйные крики, мы бы находили их тела уже дней десять кряду!

Джуранский задумался, сдвинув брови и нервно поигрывая усиками.

— Предлагаю немедленно арестовать Серебрякова и произвести допрос! — выпалил он.

Ванзаров с досады только махнул рукой. Он никак не мог привыкнуть к армейской прямолинейности своего помощника. При всем старании, Мечиславу Николаевичу была глубоко чужда

рассудительность. Если б было можно, он сначала рубил бы подозреваемого шашкой, а только потом выяснял его вину.

Родион Георгиевич вынул помятую фотографию и положил перед Джуранским.

— Сейчас меня интересуют больше всего вот эти мадемуазели! Думаю, это они приходили к профессору. Кстати, вам не показалось странным, что дамы с такой завидной легкостью ушли от наблюдения филеров?

— Да, я тоже удивился… — признался ротмистр. — Люди Курочкина революционеров не упускают, а тут какие-то барышни в вуалях. Странно…

— Вот именно, странно! И мы не знаем о них ровным счетом ничего! — Ванзаров раздраженно стукнул ладонью по столу. — А профессор с его криками никуда не денется.

— Но улики… — попытался возразить ротмистр.

— Их нет! — довольно решительно заявил Родион Георгиевич. — Мы знаем, что Мария Ланге накануне смерти пила непонятную жидкость, которая не могла ее убить. Где она пила — неизвестно. Поил ли ее профессор или кто другой — неизвестно. Приходила ли к Серебрякову — неизвестно. На теле жертвы мы находим пентакль, непонятно к чему относящийся. Профессор зачем-то врет, что не был дома накануне убийства, но ревет как белуга при виде трупа. По вечерам он взял моду кричать как оглашенный. Затем какая-то неизвестная забирает негатив с портретом Серебрякова и тремя дамами. А когда мы хотим проследить дам, те благополучно исчезают. И вокруг — полный туман! Так что мы пока никого не изобличили!

— Что я должен делать, Родион Георгиевич? — растерянно спросил Джуранский.

— Передать Курочкину: если завтра гостьи опять появятся, пропускать их в квартиру профессора, а затем задерживать и доставлять в участок. Это — раз… — Ванзаров стукнул о край стола указательным пальцем.

— Понял! — сказал Джуранский с нескрываемым удовольствием.

— И два. Установить в ресторане «Медведь» постоянное наблюдение. Загадочные барышни, возможно, появятся там. Также сообщать о появлении в «Медведе» сотрудника английского посольства господина Дэниса Брауна.

Ротмистр удивленно поднял брови.

— Я уверен, что одна из них в компании с Брауном может появиться в «Медведе», — пояснил Ванзаров.

— Сделаем…

— Как увидят, сразу пусть берут.

— Прямо в зале?

— Можно и на улице, как выйдут. Но помните: к господину Брауну вы даже пальцем не имеете права прикоснуться. У него дипломатический иммунитет. И еще… — Ванзаров протянул Джуранскому снимок. — Покажите Курочкину и его людям. Пусть посмотрят, те ли барышни.

Дверь открылась, и в кабинет заглянул Лебедев.

— Так и думал, что вас застану! — крикнул он. — И в воскресенье на службе!

Не

снимая шубы, эксперт опустил на приставной столик походный чемоданчик криминалиста. Он сообщил, что погода прекрасна для романтических знакомств: женщины тянутся к теплу и жмутся к первому встречному мужчине.

Родион Георгиевич терпеливо ждал, когда пыл любителя жизни иссякнет.

— Да, кстати! — Лебедев хлопнул себя по лбу. — Забыл сказать интересную деталь. Представьте, господа, пентакль нарисован на груди Ланге не чернилами! Я срезал слой кожи, провел анализы и могу сказать: это то же самое вещество, которое она употребляла внутрь.

— То есть как? — Ванзаров так удивился, что даже привстал с кресла.

— Да так! Внутрь она принимала его, смешивая с молоком и медом, очевидно чтобы не повредить желудок. А при наружном применении смесь вполне годится для татуировки!

— Ну, теперь понятно… — проговорил Ванзаров.

Он решительно отодвинул верхний ящик стола, схватил большую лупу и принялся внимательно рассматривать фотографию.

Джуранский и Лебедев молча наблюдали за неожиданной переменой.

Тщательно осмотрев карточку, сыщик отложил лупу:

— Господа, поздравляю! Теперь мы знаем, кто давал Ланге эту смесь. А следовательно, у нас есть факт, прямо указывающий на лицо, поившее ею девицу.

Ротмистр и криминалист невольно переглянулись.

— А откуда вы это узнали, Родион Георгиевич? — спросил несколько растерянный Лебедев.

— А вот отсюда! — Ванзаров торжественно поднял фотографию. — Здесь неопровержимая улика!

— Но, позвольте, нельзя же делать вывод о виновности только потому, что эти люди просто находятся рядом с жертвой?! — Лебедев старался осторожно подбирать слова.

— Вы совершенно правы, Аполлон Григорьевич, на этом основании подозревать нельзя! — Ванзаров улыбнулся.

— Тогда, простите, я не понимаю.

— Я полагаю, что вы нашли улику… в знаке? — попытался угадать Джуранский.

— Нет, Мечислав Николаевич, пентакль к делу не пришьешь!

— Все, Ванзаров, добивайте, мы с ротмистром бессильны! — Лебедев поднял вверх руки. — Что делать, не всех природа одарила даром предвидения!

— Предвидение тут ни при чем, — Родион Георгиевич подошел к столику для совещаний и положил лупу. — Рассмотрите, господа, внимательно вот это место на фотографии…

3 ЯНВАРЯ 1905, ПОНЕДЕЛЬНИК, ДЕНЬ ЛУНЫ

1

Фонарщики кое-где еще не успели потушить фонари, а с невского льда поднималась серая дымка отступающей ночи.

Ранее утро обещало столице крепкий мороз.

По белому полю замерзшей реки шли двое. Они шли друг за другом на расстоянии десяти шагов. Идущий впереди тащил на спине мешок.

Городовой Романов крепко замерз. Он окинул полусонным глазом набережную и сладко зевнул. В такое время, полвосьмого утра, честный народ только просыпается, а всякие разбойники отправляются спать. Можно не бояться, ничего не произойдет.