Божественный яд
Шрифт:
— Ида, ну и везёт тебе на всякие интересности! — горячо зашептала подруга. — Где ты нашла этого илаата?!
— Ну… тут… сидел, — для красного словца она хотела сказать «лежал», но решила, что это будет слишком.
— Он такой необычный. И красивый, даже несмотря на эти ужасные шрамы. Похож на гимнаста, помнишь, мы с тобой выступление видели?
— И правда, — согласилась Идана, вспомнив тот случай.
Конечно, благовоспитанных девушек из хороших семей никто не пустил бы на выступление в балаган, но тогда им повезло: родители отпустили девочек, которым было по пятнадцать лет, на ярмарку в сопровождении очень ленивой гувернантки, которую они усадили пить горячий чай с пряностями, а сами с её попустительства отправились наслаждаться свободой. Тогда-то они и наткнулись на циркачей, выступавших на противоположном конце площади.
Трое гимнастов, молодые мужчины в неприлично обтягивающих одеждах, выступали на проволоке, натянутой на высоте нескольких метров. От их лёгких прыжков на такой высоте захватывало дух, бросало в дрожь от страха и восторга одновременно, и девушки без сожалений оставили циркачам все свои карманные деньги: одно из самых ярких впечатлений жизни того стоило.
И сейчас, вспоминая представление, Идана всё отчётливей понимала, что подруга права. Маран действительно походил на тех гимнастов. Гибкий, лёгкий, совершенно точно — не слабый, но и не рослый здоровяк вроде её брата Волдо или илаатского офицера, сопровождавшего Иду сегодня.
Только эта ассоциация не давала ответа на вопрос, кто такой этот Маран и что он здесь делает. Вряд ли на территорию летней резиденции Владыки легко мог попасть посторонний. Да и Кутум его знал, и сам Маран держался так, словно имел полное право здесь находиться.
— Кто он такой? — вторя её мыслям, спросила Грета.
— Не знаю, — честно ответила Ида и добавила с жалостью: — Он вообще ничего о себе не сказал.
— О чём же вы говорили?
— О здешних богах.
— Ну ты даёшь! — с укором протянула Грета. — Хотя, с другой стороны, ты его явно этим заинтересовала. Как думаешь, с другими местными мужчинами сработает? Кто бы мог подумать, что старая грымза окажется права!
Она тихо захихикала, и Ида, сообразив, о чём речь, поддержала подругу. «Старой грымзой» была бабка Греты, вредная и очень набожная старуха, которая не упускала случая поругать современные нравы и распущенную молодёжь. Она любила повторять, что в её молодости приличные девушки обсуждали только погоду, природу и житие Защитника, и этих тем вполне хватало для разговоров с мужчинами.
Действительно, хватило. Хотя старуху, если бы она увидела Марана, наверняка хватил бы удар от его вида и манеры поведения, которые сложно было назвать приличными.
Оставшаяся часть осмотра храма прошла спокойно, познавательно и даже интересно, но Идана, чьим вниманием полностью завладел новый знакомый, ловила себя на том, что ей ужасно скучно и хочется поскорее кого-нибудь поймать и расспросить о личности Марана. Лучше бы, конечно, Кутума, но он явно не симпатизировал этому мужчине, да и от Эрмы больше не отходил…
Случай представился вскоре. Из храма ко дворцу Ида и Грета шли, держась под руки, и их кавалерам невольно пришлось подстраиваться. Собственный Идане окончательно разонравился, особенно на контрасте с таинственным незнакомцем. К счастью, офицер тоже не казался увлечённым Идой и сопровождал её из чувства долга: ему выпало составлять компанию этой трантке в прогулке до храма, значит, ему и провожать её до комнаты. Зато подруге сегодня достался обаятельный и общительный Телаш, и этим стоило воспользоваться.
— А вы не знаете, кто такой этот Маран? Тот мужчина, который был в храме? — спросила Ида, из вежливости обращаясь сразу к обоим илаатам. Спрашивала на родном языке, потому что шагавшая рядом Грета не понимала здешней речи, и прибегать к ней было бы оскорблением.
— Это какой-то дальний родственник Владыки, — не подвёл Телаш. — Он долго жил в уединении и немного одичал, так что не принимайте близко к сердцу его поведение.
— А эти шрамы у него, откуда они? — охотно поддержала разговор Грета.
— Понятия не имею, — легко усмехнулся мужчина. — Я его тоже до сегодняшнего дня ни разу не видел. Но уже, кажется, ревную: две самые очаровательные девушки увлечены им и совершенно игнорируют всех остальных. Вот она, безотказная аура загадочности!
Девушки заулыбались, чего он, собственно, и добивался, однако тему менять не пожелали.
— Действительно, — подтвердила Ида. — Загадочный незнакомец — это всегда так интригует. Он говорил странные вещи. Например, вот эти слова про Боль. Он утверждает, что раньше одну из ваших богинь называли именно так, и питает к ней необъяснимую слабость. Он правда здоров?
— Насколько знаю, да, и уж как минимум — достаточно безобиден, так что бояться нечего. Повторюсь, он очень много времени провёл в глуши, в одиночестве, в горах, поэтому вполне может позволить себе некоторые странности. А боги… им много лет, за это время культ естественно претерпел изменения. Манера постройки храмов изменилась кардинально, почему не произойти более мелким изменениям? Даже сейчас в удалённых концах страны многие вещи толкуют по — разному, а уж что там было раньше — сейчас никто и не скажет.
— Пожалуй, это многое объясняет, — задумчиво согласилась Идана. — А еще он сказал одну вещь про вашу старшую богиню, Любовь, которая показалась мне вполне справедливой, но историк почему-то её не упомянул. Маран сказал, что она самая жестокая из богов, и ещё много всякого. Не то чтобы меня всерьёз беспокоили эти детали, но… Это странно. Почему все ваши боги закономерно имеют две стороны, созидающую и разрушительную, а Любовь — только созидающую? Ведь, если подумать, можно найти много примеров, когда именно она, её тёмная сторона приводит ко злу.
— Что я слышу? Ты пытаешься отыскать логику в старинных языческих верованиях? — рассмеялся Телаш, и Ида против воли смущённо улыбнулась. — Скажу по секрету, я её тоже там не вижу. Я, впрочем, никогда не был религиозен, а вера и не обязана быть рациональной. Но если поднимать этот сомнительный вопрос, то я скорее соглашусь с версией нашего загадочного друга, чем с официальной позицией храма. Любовь бывает разрушительной. А если вспомнить истинные пары, которые издревле как раз в её ведении, то и вовсе хочется сказать что-нибудь грубое, — он недовольно поморщился.