Божество смерти
Шрифт:
— Какой штат?
— Оклахома. Вы сейчас есть в Оклахома, мистер. А как вас звать? — спросил Бегущий Олень.
— Зови, друг, как тебе нравится. И вообще, проси чего хочешь. Я, ребята, прибыл, чтобы сделать вас богатыми, сильными, знаменитыми. Чтобы вас все кругом уважали. Я сделаю из вас настоящих мужиков, черт возьми! Таких, что здешние и через тысячу лет будут вспоминать, как вы пели у костров свои военные песни, — и вспоминать со страхом и благоговением! Вот зачем я пришел сюда.
— А зовут вас?..
— Итак, магазин. Вы что же, так и позволите этому самому штату указывать вам,
— Он закрыт, мистер, — мотнул головой Маленький Лось. — Мы опоздали.
— И кто же его закрыл? Кто позволил себе распоряжаться на земле, которая всегда была вашей? У свободных, сильных, настоящих мужчин должна быть своя земля! А где ваша?
— Вы кто есть? — спросил Бегущий Олень.
— Я тот, кто готов обеспечить вас классной выпивкой — такой, какую вы любите, — когда бы вам ни захотелось. И уж точно без указки этой Оклахомы, или как ее там...
— Ну, не знаю, — пробурчал Бегущий Олень.
— Вот ты, друг, сильный, большой! Скажи, чего ты боишься?
Имени его они так до сих пор и не знали, но говорил он дело, это было ясно всем. У этого жилистого чужака, появившегося невесть откуда — прямо из пламени, были ответы на все вопросы. И когда гуськом вслед за ним они сходили с холма, никто не заметил, что шамана рядом с ними не было. Он остался там, на священном холме, и, вжавшись в землю лицом, плакал, плакал, словно малый ребенок — ибо совсем не этого духа хотел он вызвать своим колдовством. Не заметили они и Большого Буйвола, бредущего позади словно в трансе и бормочущего что-то на чудном языке, которому научил его белый человек в Чикаго.
У края кладбища незнакомец остановился и, обернувшись, отсалютовал священным холмам.
— Все, кто умер в войнах, — герои! — Он повернулся к обступившим его индейцам. — Вспоминая их, понимаешь, что здесь жили большие люди. Настоящие. Оджупа — величайший среди народов, и никому не позволяйте говорить, что это не так. Вы меня поняли?
Двадцать минут спустя они уже въезжали в Энид на сером пикапе. На улицах никого не было, на двери винного магазина — решетка и тяжелый замок.
— Ну вот, — вздохнул Маленький Лось, — приехали.
— Я, конечно, могу подсказать вам, как попасть внутрь, но думаю, такой башковитый парень, как ты, сообразит сам. — Незнакомец хитро подмигнул Лосю. — Это же приключение, братва! Раз — и дело в шляпе!
За все это время на сером костюме незнакомца, казалось, не появилось ни одной складочки. Он выглядел таким же отутюженным, как и в тот момент, когда ступил из огня на землю кладбища народа оджупа. Глядя на него, ребята испытывали странный восторг — даже больший, чем на финальном матче в бейсбол в Оклахома-Сити.
— Вам есть что терять? — Незнакомец оглядел пятерку. — Хотите, чтобы я провернул эту работенку? Ну что ж — заметано.
Он спрыгнул с грузовика, но его опередил Бегущий Олень и первым оказался у дверей магазина. Маленький Лось со свойственной ему прагматичностью решил испытать на прочность заднюю дверь и при помощи монтировки довольно быстро взломал решетку. Взвыла сирена, но Бегущий Олень и незнакомец быстро сориентировались — и задолго до того, как в конце улицы показался свет полицейских фар, они уже мчались в пикапе из Энида с двумя коробками виски, распевая древние военные песни славного племени.
Похмелье — у всех, кроме таинственного чужака, — было убийственным, к тому же оказалось, что резервацию уже прочесывают полицейские — явно по их душу.
— Откуда они уз-знали, что это мы? — язык у Маленького Лося еле ворочался.
— Да я сам им сказал, — с беззаботной улыбкой известил незнакомец. После безумной ночи лоск не сошел с него, а стал будто еще заметнее. Глаза блестели по-прежнему, и безграничная уверенность словно наполняла его крепкие мышцы. Бегущему Оленю показалось, что самое время снять с незнакомца скальп, однако Большой Буйвол, который уже опомнился и перешел со своего безумного языка на нормальный английский, предупредил их, чтобы они не дергались, — ничего хорошего из этого не выйдет.
— Выйдет очень хорошо, когда мы все отправят в кутузка, — Бегущий Олень досадливо сморщился.
— Всех, всех отправят, — поддакнул Маленький Лось.
Услышав их, незнакомец, однако, лишь ухмыльнулся.
— Ну, давай. Пристрели меня, если хочешь. Валяй, — он насмешливо взглянул на них. — Если в мире есть кто-то, кто любит народ оджупа больше, чем я, можете смело выбить мне мозги, парни. Действуйте.
— Выходит, это ты от большой любви заложил нас шерифу?
— И даже если бы захотел, не смог бы придумать для вас лучшего подарка, ребята. Потому что с сегодняшнего дня здесь больше не будет никакого шерифа. У вас перестанут трястись поджилки, едва только вы завидите его голубой драндулет или услышите, как воет эта чертова сирена. И будете ходить по этой земле — вашей земле, земле оджупа — как ее хозяева, а не как ребятишки с мокрыми от страха штанами. Вы мужики или желтобрюхие засранцы? Что до меня — свобода или смерть, так-то вот!
Неуловимым движением незнакомец раскрыл чемоданчик. Внутри поблескивали смазкой пять новеньких автоматов — чуть меньше, чем израильский «узи», чуть больше, чем автоматический пистолет.
— Весь вопрос в том, собираетесь ли вы до старости жить, как мокрицы? Или сможете хотя бы один раз постоять за себя? Достойны вы памяти похороненных на вашем кладбище — или так и останетесь ни рыбой, ни мясом? Я вот лично смерти нисколечко не боюсь, а боюсь рабства, того, как будут смотреть на меня мои женщины, боюсь прожить хотя бы один день как вшивый сурок, который не смеет высунуть из норы носа! Дураком бы я был, если пообещал бы вам, воины оджупа, немедленную победу, но взамен я обещаю вам вернуть утерянное достоинство. А что — единственное, что остается после смерти.
Ни одна из пяти рук, протянувшихся за оружием, не выдала страх предательской дрожью. А на другой день вся резервация, все окрестные земли, вся страна узнала, что произошло в пыльной оклахомской степи. Горстка храбрецов из народа оджупа сравняла с землей пост шерифа, та же участь постигла и посланный отряд национальной гвардии. Над чадящими развалинами взвилось знамя народа оджупа, и каждый думал о том, о чем сказал вслух воин, получивший при рождении имя Бегущий Олень:
— Может, нам до вечер не жить и не удержать победа, но мы тут был, черт их брал, и теперь они знать об этом.