Божии люди
Шрифт:
А другие отцы говорят так: " В чем застану, в том тебя и судить буду". И пословица сложилась недаром: "Конец красит дело!" Спаси ее, Господи!
Я
– Здравствуй, бабушка!
– Здравствуй, батюшка!
– Сколько тебе лет?
– Да уж 74.
– Хорошо-о.
– Да я уж и Бога просила – умереть, а Он смерти не дает.
Помолчали. Идем.
– А я хотела тебя вот о чем спросить. Онамеднись (т. е., на днях, – М.В.) я видала сон.
И она рассказала его мне.
– Бабушка! Отцы святые не велят верить снам.
Стал ей говорить, почему не велят. И привел ей случай и совет угодника Божия, известного старца Амвросия Оптинского.
– А вот еще есть святой (о нем написано в Добротолюбии – М.В.) Диадох; он даже говорит о "Добродетели неверования снам".
Кончил. Думал, что убедил, доказал старушке.
– Гм-м – протянула она спокойно, – а я – другой сон видела!
Какой уж, не помню, оба забыла.
У меня мелькнула мысль: если бы Чехов услышал этот разговор, он, может быть, написал бы – подобно рассказу о диаконе и записи живых и умерших – тоже рассказец; и может быть, назвал бы его "Доказал".
Как дети! Недаром таких любил Христос…
Христа видел
Теперь припомнил рассказ о. А. Кир-го об игумене Афонского Пантелеймонова монастыря Нифонте. Это было в Париже: отец Алексий приехал к нам в Богословский институт духовником студентов. И он рассказал следующее.
В одной семье была строгая-престрогая мать.
У нее было два мальчика, может быть, лет по 8-10. У матери на косяке всегда висел кнут, для наказания ребят. Как-то дети расшалились и старший разбил лампу – или только стекло… Спрятать беду уж некуда. Тут вошла в избу мать; и, конечно, сразу увидела следы шалости.
– Кто разбил лампу, – спрашивает она сурово.
Младший вдруг говорит:
– Я!
Мать сняла кнут и жестоко отхлестала его.
А старший брат с ужасом и удивлением смотрит, как мать бьет неповинного брата.
Мальчик (не помню имени его: может быть, Николай?) полез на печь – утешительницу всех несчастных. И вдруг потолок над ним исчез. Воссиял свет. И явился Христос.
… Далее не припоминаю, что Он сказал ребенку в похвалу за самоотверженное страдание за брата. Но только мальчик тогда же дал обет: уйти на Афон в монастырь. И когда вырос, так и сделал. Потом был там игуменом и сам рассказывал о видении.
А я теперь записываю – для тех, кто спрашивает: "А кто Бога видел?"