Шрифт:
Камушки проглатывала морская пена и уносила, нашептывая: "Я покажу тайны, я покажу вам глубины". Светлана занимала себя тем, что находила красивые камушки, а потом бросала в море. Она поправила очки, почувствовала, что ее белые, худые руки начинают гореть от яркого майского солнца. Хорошо, что в плетеной сумке у нее было все необходимое – вода, льняной палантин, вкусный коржик.
– Что, нравится? – прозвучал ярко выраженный грузинский акцент.
– Вот, возьми!
В руках незнакомец держал необыкновенно красивую ракушку.
– Разве такие еще находят?
Светлана с восхищением приняла в дар причудливо закрученную, огромную, сильно ороговевшую, с наростами снаружи, внутри розо-перламутровую морскую диковину.
В другой момент она бы судорожно засобиралась, но ее остановил тот факт, что буквально за минуту до появления незнакомца она подумала: хорошо бы найти на берегу нечто необыкновенное, на память об этих волшебных краях.
Светлана снова поправила очки – не могла носить линзы – и снизу вверх окинула взглядом фигуру, сразу поняв, что несмотря на внешнюю привлекательность, в подошедшем молодом человеке что-то не так. Но что? Светлана не смогла бы точно сказать, она вообще мало понимала в людях, а в мужчинах особенно. Новое поколение научных сотрудников потихоньку называло ее "музейная крыса". Она решилась поехать одна в Грузию только потому, что до нее дошли эти слухи. От какого-то отчаяния, безысходности. Просто для того, чтобы сделать нечто несвойственное ей. Конечно, рвануть бы в сильно далекие и экзотические страны, но на это нет денег. Они с мамой долго думали, наконец, пришли к выводу, что Грузия – это оптимально.
– Ты не волнуйся, там русских любят. Я там отдыхала – народ там добрый, гостеприимный. К тому же ты будешь проводить время в одиночестве, гулять, дышать морским воздухом, пить минеральную воду. Сейчас не сезон, туристов там почти не будет, – к удивлению, мама сразу поддержала ее решение.
Ей так хотелось, чтобы дочь устроила свою жизнь. Она уже давно была не рада тому, что приучила ее к книгам, затворничеству, а ее скромность, да еще в такие годы, выглядела архаично. Но ведь не переменишь же характер после сорока, а вот встряхнуться, распустить волосы, купить модную блузочку, надеть джинсы – вполне. Светлана давно и подруг лишилась, одну за одной. Те вышли замуж, хотели говорить о кухонной плитке, о гулящем муже, а она им все пыталась ввернуть про Набокова, про то, что наткнулась на редкое письмо местного поэта в журнал Новикова "Современник". Ее сначала не слушали, пытались положить на это письмо большую и толстую плитку, а потом и вовсе прекратили отвечать на ее звонки: что толку с этой блаженной?
В середине мая Черное море еще холодное, но Светлана поняла: сейчас, или – никогда. Ей сорок два года, из них полжизни посвящено родному музею в провинциальном Боброве. Знакомая в последний момент подвела. Отказалась ехать. Ничего, так даже лучше! Успокаивала она себя, взяв билет на поезд до Владикавказа. Они с мамой прежде изучили всю информацию в интернете – оттуда легко и просто сесть на маршрутку и оказаться в Грузии. А там уж на местности можно разобраться. Наверняка, есть такси. Мама достала старый хлопковый чулок, долго развязывала узел.
– Мама, откуда у тебя такие деньги? – изумилась дочь.
Знала бы Светлана, что это "много" так скоро исчезнет. На поезде до Владикавказа она ехала с удовольствием. Наблюдала в окно за тем, как среди привычных растений начинают появляться южные гости, которые потом вовсе сменят березы, осины, ели. А дальше ее лишили почти всех денег, когда она поняла, что через сухопутную границу Верхний Ларс ее перевезут аккурат за ту сумму, которую добавила мама.
Частник высадил Светлану высоко в горах, как только она пересекла границу. Поднялся сухой сильный ветер, который сорвал с ее головы шляпку и унес в обрыв.
– Ничего, это первый дар стихиям, – как могла успокаивала себя обескураженная горе-туристка.
Дрожащими руками она достала телефон и начала набирать маму. Но потом одумалась: что она скажет пожилому, семидесятилетнему человеку? "Мама, я уже все потратила, но еще никуда не попала? А также я сижу в горах, и не знаю, как добраться до этого злополучного моря". Как вообще они с мамой могли втянуться в эту авантюру. Ведь она даже заранее не сняла гостиницу, просто позвонила одному отельеру, а он уверил, что в это время туристов нет. Но теперь уже после драки кулаками не машут, и она стала нелепо махать руками, это совсем не напоминало авто-стоп, скорее, судорожные движения утопающего. Между тем мимо нее проезжали авто. Там сидели семейные, обеспеченные, благополучные люди, в основном на высоких джипах. Уверенные жены смотрели на нее из открытых окон уничижительно, мужчины бросали сочувственные взгляды, но пожимали плечами, кивая на своих спутниц. Дети смеялись, дразнились, один мальчик выпустил в нее струю из водного пистолета.
Наконец, обессиленная, она опустилась на большой камень и стала размышлять здраво. Здесь нет лютых морозов, значит, она не умрет от холода. "Умру ли от голода?" – спросила она себя и вспомнила, что у нее осталось еще пару яиц и полбуханки черного хлеба. Бутылка воды тоже при ней. И все же, день неуклонно катился к закату. Как быть? Она вспомнила слова мамы о том, что грузины добрый и гостеприимный народ. Движимая отчаянием и страхом, Светлана направилась назад к пограничникам.
– Простите, пожалуйста! – ее голос звучал жалко и испуганно.
Пограничники не проявили к ней ни малейшего интереса. Они высматривали добычу пожирнее, досматривали машины, и обращали такое же внимание на ее голос, как на комариный писк. Светлана принялась стенать и заламывать руки.
– Понимаете, так вышло, что я здесь оказалась по глупости, да, по совершенной глупости. Путешествовать вздумала! И вот что из этого вышло. Я не рассчитала своих средств. Как мне добраться до Черного моря?
Наконец, один из молодых пограничников заметил, что безумная туристка забилась в истерике. И начал на грузинском говорить со своими коллегами.
– Шалва, смотри, эта русская чего-то хочет!
– Да ну ее! Еще политический конфликт заработаем. У нас к ней претензий нет, пусть идет дальше! – ответил старший по смене.
Но все же присмотрелся к худенькой высокой женщине в огромных роговых очках, длинном сарафане в мелкий розовый цветочек, пущенный по голубому полю. Ее можно было бы назвать миловидной уже за одни пушистые, длинные русые волосы, и огромные от линз глаза. Только видно, что чудная, ждать от такой можно все, что угодно, вплоть до диверсии.
– Слышишь, Гиви, не ведись на ее вопли. Мы не знаем, что ей надо. Она может на провокацию нас толкает. Только границу пересекла и завопила. Занимайтесь все своими делами.
И тут все трое переключились на микроавтобус, набитый каким-то товаром.
Светлана отчаялась, развернулась и побрела было в сторону русской границы. Сейчас она напишет правду маме, та займет у тети Гали ей на дорогу, а с зарплаты и пенсии они ей все возместят. Стыдно, конечно. Получается, она и впрямь музейная крыса. Сделала вылазку из своей норы и тут же получила сапогом.