Божий промысел
Шрифт:
– Красиво заверну, - сказал я, - и отошлю моему старому профессору. Разыграю его. Вот весело будет, когда я скажу, что это - подлинная, неисчерпаемая бутылка Гоибниу.
И тогда Билл О'Басеан подмигнул мне.
– Да он же трезвенник. А что скажет его жена, эта старая карга и гнусная ведьма?
– А разве не будет забавно, - ответил я, - если старый профессор подумает, что это и впрямь бутылка Гоибниу?
Билл, ставший теперь Здравомыслящим, строго взглянул на меня и произнес, обращаясь к белке на своем плече:
– Смотри, о Орехоносица, этот простачок
– К тому же родился профессор под знаком Тельца, - добавил я.
И тогда бармен, ставший теперь Алисой - увы, облысевшей!
– отдал мне бутылку:
– Выпей за счет заведения!
Оказалось вдруг, что я соскальзываю по крутому скату крыши и вот-вот рухну вниз.
– Пей, пей, пей!
– визжала Алиса.
– Или сгинешь, сгинешь, сгинешь!
Но я не стал пить и проснулся со стоном. В глаза светило яркое солнце. Алиса трясла меня за плечо, повторяя: "Дэн! Дэн, что с тобой?" Я пересказал ей свой сон, в котором подлинные события смешались с видениями. Я рассказал, как купил у О'Басеана бутылку и послал ее профессору в качестве розыгрыша. Но Алиса слушала меня не очень внимательно - в каждой клетке ее организма, ее мозга билось одно всепроникающее чувство.
Жажда. Жажда, как живая ящерица с огненной жесткой шкурой, вталкивала свое раздутое брюхо в наши глотки, корчилась там, поглощая с каждым вдохом последние остатки влаги.
Алиса облизнула сухие, растрескавшиеся губы и с завистью посмотрела на купальщиков, радостно плескавшихся в реке.
– Как думаешь, мне не повредит, если я немного посижу в воде, а? спросила она.
– Будь осторожна, - предупредил я.
Слова дребезжали во рту, словно камешки в высохшей тыкве. Меня подмывало присоединиться к ней, но я даже подойти к воде не мог. Я едва справлялся с паникой, охватывавшей меня всякий раз, когда ветерок доносил с реки запах Хмеля.
Покуда Алиса, зайдя в воду по пояс, осторожно плескала ее ладонями себе на грудь, я обозревал окрестности при дневном свете. Слева располагались склад и причал. К причалу была пришвартована старая угольная баржа, перекрашенная теперь в ярко-зеленый цвет. Несколько человек, не обращая внимания на царящую вокруг праздничную суету, таскали со склада на баржу мешки и продолговатые свертки вроде мумий - то были недавно выкопанные останки покойников. Если мои сведения были верны, после церемонии их переправят на другой берег.
Это меня устраивало. Я намеревался отправиться с ними.
Как
Позади Алисы из воды вынырнула ухмыляющаяся физиономия одного из тех шутников, что на любом пляже подкрадываются к тебе сзади и утаскивают под воду. Я открыл рот, чтобы предупредить девушку, но было уже поздно. Да и не перекричал бы я шум толпы.
Отплевавшись и отфыркавшись, Алиса на мгновение застыла с невероятно восторженным выражением на лице, затем наклонилась и начала жадно пить, зачерпывая воду ладонями.
Я все понял. Сердце мое разрывалось оттого, что моя любимая была теперь на стороне врага, и от желания хоть чем-нибудь ей помочь. Но мне надо было скрыться из виду, прежде чем она помашет мне рукой и закричит: "Давай сюда, Дэн! Пиво отличное!" Я проталкивался сквозь толпу, проклиная себя за то, что потерял Алису, пока не добрался до дальнего конца склада.
Там, в прохладе под сводчатой крышей, я постоял секунду, пока на глаза мне не попалась корзинка с завтраком, брошенная на груду тряпья. Развязав один из мешков, я засунул туда корзину и перебросил мешок через плечо. Никем не остановленный, я пристроился к колонне грузчиков, двигавшихся на баржу, и с деловым видом взошел по сходням.
Но вместо того чтобы положить свой груз в общую кучу, я обошел гору мешков и, выйдя из поля зрения грузчиков, вынул корзину из мешка, а кости вытряхнул через перила в воду.
Потом оглянулся - Алисы видно не было.
Удостоверившись, что она не сможет меня найти, и радуясь, что не успел раскрыть ей свой план, я взял корзину и залез в мешок.
Внутри я смог всецело отдаться трем разрывавшим меня мукам - скорби, голоду и жажде. При мысли об Алисе глаза мои наполнялись слезами. Но, несмотря на это, я быстро и жадно сожрал апельсин, цыплячью ножку и грудку, полбуханки свежего хлеба и две здоровые сливы.
Фрукты немного утолили мою жажду, но полностью избавить меня от мучительной боли в глотке могло только одно - вода. Кроме того, в мешке было душно и очень жарко. Солнце палило вовсю, и, хотя я держал голову как можно ближе к горловине, страдал я невыносимо. Но пока я мог потеть и дышать, я мог и терпеть. И не собирался отступать, зайдя так далеко.
Я скрючился внутри плотного кожаного мешка, как эмбрион в зародышевой сумке - иначе не скажешь. Потел я так, что казалось, будто я плаваю в амниотической жидкости. Доносившиеся снаружи звуки были неразборчивы, хотя порой слышались громкие крики.
Когда грузчики покинули баржу, я высунул голову, чтобы глотнуть свежего воздуха и посмотреть, где солнце. Если судить по небу, было часов одиннадцать, хотя солнце, как и луна, настолько расплылось, что полной уверенности в этом у меня не было. Ученые объяснили необычно теплый климат долины и продолговатость солнечного и лунного дисков воздействием некоего "фокусирующего волны силового поля", висящего чуть пониже стратосферы. С тем же успехом можно было назвать это колдовскими чарами, но широкая публика и военные этим удовлетворились.