Божья кара
Шрифт:
– Ну что, мужик... Опять под дых получил?
– Похоже, теперь мне только это и остается в жизни – под дых время от времени получать.
– Да нет... К концу дело идет.
– Сколько всего, сколько всего навалилось...
– Накопилось, – поправил Равиль. – Разгребать все равно пришлось бы...
– Но не так же!
– Да, тебе выпал не лучший вариант. Могло все и обойтись... Но тогда нарыв выскочил бы в другом месте... А так ты вроде облегчение заслужил... Дороговато заплатил, но что делать...
– Нарушение чего?
– Бытия, – негромко произнес Равиль. – Прощение никому не дается легко.
– Да на фиг мне это прощение! На фиг мне облегчение! Я уже сейчас подыхаю каждую минуту... – не выдержав, Андрей припал к плечу Равиля. Вытерев мокрое лицо о его рубашку, он отвернулся.
– Помнишь, ты мне рассказывал, как однажды в декабре вы мчались со Светой в Симферополь, опаздывая к московскому поезду...
– Ну?
– Ты рассказывал, как в дороге пили вино...
– Ну? Ну?!
– И всю дорогу старались задержать водителя, чтобы все-таки опоздать к поезду... Чтобы все-таки вернуться в Коктебель, вернуться друг к другу... И вы опоздали к поезду, он отошел у вас на глазах... И опять та же дорога, но уже назад, в Коктебель... Это был декабрь...
– Добиваешь?
– Ты сошел с декабря. Как сходят с трамвая. Это было нетрудно. Сделать шаг в сторону, вот и все.
– Это не я, Равиль... Света сошла. С декабря.
– Она зависима и потому невиновна. Ты мог не позволить ей сделать это, мог не позволить, она ведь сама предлагала тебе вмешаться... Да, ты не сошел в полном смысле слова. Но не возражал, когда сошла она. И даже вроде бы почувствовал облегчение... Было?
– Было.
– Все произошло как бы простительно... Высшие силы подарили тебе не только тот декабрь... Жизнь счастливую предлагали... Такими дарами не пренебрегают. Ты пренебрег. И вот результат... Кровь, смерть... Эти ребята не жестокие, но справедливые, а справедливость у них такая – кровь и смерть. У них так принято. Готовься, Андрей... У тебя будет суровая жизнь...
– И я не смогу ничего изменить?
– Замену можешь найти... Но лучше, выше... не будет. Это уж точно. Но зато не будет и печальнее, чем сейчас. И то, и другое ты получил сполна.
– Серятина ждет?
– Можно и так сказать. В любом случае вершины позади. Многих это только радует.
– А меня твои слова в тоску вгоняют.
– Могу тебе еще одно сказать... Будешь умирать – перед глазами декабрь возникнет. Со всеми подробностями. Даже с теми, которых ты сейчас не помнишь.
– А так бывает?
– Только так и бывает.
– Хорошо, что мы так редко с тобой общаемся, – тяжко вздохнул Андрей.
– Не переживай... Вернемся в Москву, сходим в чешский бар... Если помнишь, там пиво дают в литровых бокалах. И фисташек всегда вдоволь... Полегчает. Отпустит.
– Ты думаешь? – с сомнением проговорил Андрей.
– Уверен.
– Ладно. – Андрей поднялся со скамейки. – Пошли подписывать протокол обыска. Ведь при нас все происходило. Я, конечно, заинтересованное лицо, но ты-то посторонний.
– Вот тут ты, Андрей, прав. У меня такое ощущение, что я везде и всегда... совершенно постороннее лицо.
– Но я не это имел в виду!
– А я – это. Думаешь, способности делают меня счастливым? Нисколько. Неприкаянный я здесь.
– В Коктебеле?
– Нет... На Земле. – Равиль похлопал Андрея по плечу, как бы успокаивая, как бы утешая.
На следующий день следователь Олег Иванович снова наведался к Славе Ложко, не поленился из Феодосии приехать в Коктебель. Славу он застал на обычном месте – в ресторане «Богдан», за маленьким столиком с видом на Карадаг.
– Привет, Слава, – произнес Олег Иванович и со вздохом опустился на стул.
Но тоже сел так, чтобы перед глазами была туманная громада Карадага.
– Жизнь продолжается?
– И будет продолжаться еще некоторое время, – ответил Слава. – Слушаю тебя внимательно.
– Докладываю. Обыск состоялся.
– Слышал.
– Равиль блеснул колдовскими своими способностями.
– Знаю.
– Обнаружены две золотые цепочки. Одна принадлежала Лене, Андрей ей подарил года два назад. Вторая цепочка – той девочке, что возле Чертового Пальца... Родители опознали. Плакали-рыдали, какие-то слова я пытался им произнести, уж не помню, какие именно... Сам был не в себе...
– А веревочка? – напомнил Слава.
– Слушай, а ты-то откуда о ней знаешь?
– Андрей с Равилем вчера еще доложили.
– Ах, да, я и забыл... Так вот, веревочка. Эксперт утвеждает, что это та самая веревочка, нити от которой были обнаружены на шее у Лены.
– Так что получается, он ее перед... Перед этим еще и задушил? – почему-то шепотом спросил Слава.
– Придушил, – поправил следователь.
– И так, значит, бывает, – пробормотал Слава. – Теперь я понимаю Свету... Я понимаю, почему она не хотела сдавать его твоим ребятам... Она хотела божьей кары. Ее желание исполнится.
– Слава... – Олег Иванович помолчал. – А может, того... Сделаем, как положено? По закону?
– Так вы же его выпустите через три года за хорошее поведение! – взревел Слава. – Он будет здороваться с начальством, мыть посуду, будет бумажкой жопу себе вытирать в тюремной вашей сральне... И этим заслужит досрочное освобождение. Да?! Спрашиваю – да?!
Олег Иванович долго смотрел на голубоватые в знойном воздухе скалы Карадага, заглянул в пустую и подсохшую уже рюмку, одиноко стоявшую на столе, и, наконец, посмотрел на Славу.