Бозон Хиггса
Шрифт:
— Эй, Джокер, ты здесь? — раздалось со сцены.
Я повернул голову. Ребята пробирались в зрительный зал как обычно — из-за кулис. Пончик с двумя кульками в руках, Призрак Оперы как всегда какое-то барахло из реквизита на себя нацепил, а Зубастик сидит, свесив ноги в оркестровую яму и руками машет. Да ещё улыбается — всеми своими зубищами.
Я тоже рукой махнул достаточно равнодушно — нечего их баловать.
— А это ещё кто? — Зубастик — прыг да скок — в один момент возле нас оказался, ткнул пальцем в новичка, обошёл его кругом,
— Это — Марсианин. Знакомьтесь.
— Он что, теперь с нами будет? — спросил Призрак Оперы.
— Ага.
— А у меня еды на пятерых не хватит… — виновато протянул Пончик, разглядывая свою поклажу.
— Значит, посидишь на диете. Давно пора, — я вытащил из пакета кусок протопастилы и зачавкал на всю Оперу.
Пончик обиженно запыхтел.
— А он что, правда, с Марса? — Зубастик всё ещё нарезал круги вокруг новичка.
— Ага, а ты — с Луны! — фыркнул Призрак Оперы. — Ты давно мозги диагностировал? На Марсе жизни нет.
— А вот и есть! — Зубастик выпрямился, руки в бока упёр. Гордо засиял всеми зубами. — Я у своего опекуна ту, заблокированную зону памяти хакнул! И мы такое узнали! Оказывается, он раньше на космодроме работал. Диспетчером на линии Земля-Марс. Там раз в два года движение — как трафик на Канале во время «Субботнего вечера».
— А почему — раз в два года? — спросил Пончик, глотая слюну.
— Потому что период между противостояниями Земли и Марса занимает семьсот восемьдесят дней, — это уже сам Марсианин голос подал. — По-вашему — чуть больше двух лет. А по-нашему — год. Мы года по Противостояниям меряем.
— Нехилый у вас годик! — Зубастик уставился на гостя с уважением. — А сколько тебе лет тогда?
— По-нашему — восемь лет и четыре месяца.
— Во круто!
А я грыз протопастилу, стараясь не скрипеть зубами от злости. Это что такое получается?! Весь этот бред — правда, что ли? И ещё — почему это я обо всём узнаю в последнюю очередь?! Ну, Зубастик… Ну, погоди!
— Так-так, — я в упор посмотрел на Зубастика. — Что ты ещё знаешь такого, о чём мне знать не положено?
— Я… Это… Ну… — Зубастик потупил взор и всем видом изобразил хомячка с гранатомётом. — Я хотел сказать, честно, Джокер… Я просто забыл… Я только позавчера его хакнул, и сразу же тебе сказать хотел… Но ты тогда такой злой был… Сразу нас на Кладбище потащил, с вампирами драться. А потом из головы вылетело… Ну просто вылетело — и всё… Забыл…
Я ещё минуту сверлил его взглядом, пока хомячок с гранатомётом не превратился в хомячка с пылесосом. Такого виноватого и полностью сознававшего всю тяжесть своего преступления. Так-то лучше.
— Значит, на Марсе действительно есть колония? — спросил я, делая вид, что меняю гнев на милость, — настоящей милости от меня Зубастик не скоро дождётся, это точно.
— Похоже на то! — Простодушный Зубастик облегчённо продемонстрировал свой кошмарный оскал. — И они даже торгуют с Землёй, товары всякие возят… Во всяком случае, когда Кэш там работал пять лет назад, так было.
— И сейчас — так же, — снова встрял в разговор Марсианин. — Почти восемьдесят процентов марсианской продукции уходит на экспорт — к вам. Кибер-мозги, например, те, которые альфа-класса, — они все на Марсе произведены. На Земле пока таких технологий нет.
— Ха! — Я чуть пастилой не подавился. — Хочешь сказать, у меня мозги марсианские?
— Если альфа-класс, то да.
Это надо было переварить. Вместе с пастилой. Мало того что на Марсе есть жизнь, так я ещё этой жизни своим мозгом обязан!
— Кстати, похоже на правду, — задумчиво сказал Пончик. — Заметили, что раз в два года цены на кибер-мозг и прошивки к нему сильно падают, а потом снова вверх ползут? И обновления и патчи для мозгов появляются раз в два года…
— Да бросьте вы! — Призрак Оперы фыркнул. Во время всего предыдущего разговора он стоял, привалившись к бортику, отделяющему зал от оркестровой ямы, и тихонько насвистывал арию дона Хосе — что свидетельствовало о его плохом настроении. В хорошем он обычно свистел «Тореадора». — Вам в мозги спам заливают, а вы и рады…
— Значит, ты не веришь, что я Кэша хакнул?! — Зубастик от злости чуть не затявкал.
— Что ты его хакал — верю. А что хакнул — нет. Его блок даже Джокер взломать не смог, что тут про тебя говорить? — презрительно изрёк Призрак, а я довольно кивнул. Вот-вот, и я о том же!
— Но как же?! — Зубастик изобразил обиженного хомячка во весь рост. — Я же видел! Сам видел! И космодром, и диспетчерскую..
— Ты про ложные блоки слышал? — сказал Призрак Оперы голосом моей любимой Трынделки. — Это когда настоящую память прячут за стенкой, а на стенке красивую картинку малюют — такую сказочку. А потом ставят ещё один блок. Вот, ты верхний блок снял, сказочку увидел и радуешься. Только и всего.
— Да ну? А он, — Зубастик снова ткнул пальцем прямо в нос Марсианину, — тоже врёт?
— Конечно. Захотел Джокеру в доверие втереться, вот и заливает...
Зубастик рот открыл, но что сказать с ходу не придумал, то на меня, то на Марсианина возмущённо зыркал. Это уже становилось скучно.
Я отправил в рот последнюю пастилку и кинул пакет Призраку — когда набито генеральское брюхо, наступает время кормёжки солдат. А он сегодня свой паёк честно заслужил. В отличие от Зубастика.
— Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе — какая, на фиг, разница? — Я втиснул в голос столько равнодушия, сколько туда могло влезть. — У нас дела поважнее имеются. Лопайте давайте, и айда на Кладбище, а то вампиры уже заждались. И ты, — я повернулся к Марсианину, — с нами пойдёшь. Посмотришь, как у нас на Земле развлекаются.
— Но я… — начал было он. И замолчал. То, что мои приказы не обсуждаются, даже забагованной марсианской голове стало понятно.