БП

Зурков Дмитрий

Суюсь снова внутрь, выглядывая Шекка:

– Карел, полный назад!!!..

Моторист переключает реверсную муфту, даёт газ, дно дёргается под ногами, слышен какой-то лязг и скрежет, но с места не двигаемся…

– Найн (нет)! Клапт нихь (не получается)!.. – От отчаяния он переходит на родной немецкий…

П…ц, приплыли!!! Ладно, тогда – по-другому!..

– Слушай мою команду!!! Первые два пулемёта каждого борта прикрывают высадку, остальные – снимаем машинки – и в поле! Интервал – пятьдесят метров, занять позиции, прикрыть огнём оста…

Доорать не успеваю, удар, грохот бьёт по перепонкам, внутри вагона становится ослепительно

светло, меня, как пробку из бутылки шампанского сильнейшим толчком воздуха выбивает наружу, удар о землю вышибает из лёгких весь воздух, перед лицом встаёт щебёнка откоса, редкие, чахлые травинки и ещё один взрыв метрах в десяти… Затем наступает Великая Темнота…

* * *

В ушах слышен шорох прибоя, но волны почему-то сдвоенные… Шур-шур… Шур-шур… Сквозь закрытые веки пробивается багровый свет. Пытаюсь открыть глаза, висящая на потолке лампа дневного света позволяет сделать это лишь на долю секунды. Но и этого хватает, чтобы увидеть стены медсанчасти, выкрашенные знакомой до тошноты светло-зелёной краской, и прозрачный пластиковый прямоугольник капельницы прямо над головой…

– Арищ… арш… нант…

Полностью услышать слова не получается, звуки доносятся с паузами…

– Товарищ… ший лейте…

Вторая попытка открыть глаза, надо мной знакомые лица – медсестра Вера Николаевна, фельдшер Женька и начмед капитан Демиденко со своими знаменитыми "запорожскими" усищами… Я… Я что?.. Обратно?!.. Нет!!!.. НЕТ!!!.. НЕ ХОЧУ!!!.. Я не хочу обратно!!!… Я хочу туда!!! К Даше!!! К Машуньке!!! К своему батальону!!!.. Пытаюсь всё это выкрикнуть, но резкая боль в правом боку превращает вздох в пытку, а крик – в еле слышный хрип… НЕ ХОЧУ!!!.. Багровая пелена снова заполняет голову… Темнота…

… Опять знакомый прибой в ушах… Опять свет режет глаза… Но не сильно, электрическая лампа закрыта матовым колпаком… Звуки… Кто-то говорит… Кому?.. Что говорит?.. Непонятно…

Острый запах бьёт в нос… Нашатырь?.. Противно… Но зрение удаётся сфокусировать на тех, кто возле меня… Даша… Дашенька!.. Моя любимая, милая и ненаглядная красавица сидит рядом и сосредоточенно считает пульс, держа меня за запястье… Красные от усталости и, наверное, слёз, глаза, рыжая прядка, выбившаяся из-под косынки… Рядом – доктор Голубев, нервно теребящий пальцами свою бородку и… Мартьяныч?.. Глаза старого лекаря и ведуна светятся каким-то… неземным, что ли, успокоением… Откуда-то справа раздаётся шум, надо мной нависает Павлов… Глаза опять закрываются, я проваливаюсь в дрёму-полусон…

Снова прихожу в себя от запаха нашатыря, но чувствую себя гораздо лучше… Слабость и какая-то детская беспомощность, даже пошевелиться нет никаких сил, в правом боку при каждом вздохе колет, в правой руке у локтя свербит дёргающая тупая боль, но голова уже не болит, в ушах не шумит и даже думать могу без негативных последствий…

Дашенька снова рядом, пытаюсь что-то сказать, но она прикладывает пальчик к моим губам, запращая разговаривать, затем подносит поильничек, делаю три глотка водички со вкусом незнакомого травяного отвара…

– Тебе нельзя разговаривать, ты очень слаб…

Уголком косынки она вытирает слёзы, скопившиеся в уголках своих серых глаз…

– Ты не мог поберечь себя? Для меня? Для дочери?.. – Она жалобно всхлипывает, потом, наклонившись ко мне и виновато целуя, шепчет. – Не слушай меня… Прости… Я сама не знаю, что говорю…

– Я… Люблю… Тебя… – Слова выговариваются с трудом, язык не слушается абсолютно…

– Молчи… Нельзя… Можно только слушать…

– Что… со мной?..

– Сейчас прибежит Иван Петрович, он всё тебе расскажет. Я ему сказала, что больше тебя никуда не отпущу… Хватит, навоевался… Вот и он…

Павлов стремительно врывается в комнату, останавливается возле моей койки и, не говоря ни слова, долго смотрит на меня. Затем садится рядом на подставленный стул, собираясь с мыслями…

– Ну, что, Денис… Похоже, запас своего везения ты исчерпал мало не до дна… Ещё одна контузия, сломана рука и три ребра, пять осколочных ранений, но так, по касательной. Три недели, считай, в коме… Загоняли мы тебя… Теперь лечись, выздоравливай. Торопиться никуда не надо, я дал слово Дарье Александровне, что на фронт ты больше не поедешь… Молчи, не перебивай!.. Пока ты без сознания лежал, многое случилось. Император Карл Франц Иосиф через два дня после твоего ранения прислал парламентёров и ещё через сутки подписал безоговорочную капитуляцию Австро-Венгрии. С разницей в шесть часов в этот же день такую же бумагу завизировал болгарский царь Фердинанд. Неделю назад началась Черноморская операция, Босфор уже наш, сейчас решаем проблему с Дарданеллами – союзнички активизировались, как наскипидаренные. Так что, пока ты выздоровеешь, война окончится… Мы выиграли, Денис! У нас получилось!..

– А… внутри страны?.. – Рискуя вызвать негодование жены, начинаю задавать вопросы.

– И внутри всё будет хорошо. Помнишь, отправляли экспедицию в Бухару? Там, оказалось, пленные басурмане и местные баи во главе с эмиром сговорились с англичанами и подняли восстание, пытались убить генерал-губернатора Куропаткина. Так твои два взвода, отправленные с Волгиным и Половцевым, там такого шороху навели, до сих пор, наверное, выжившие по ночам от страха просыпаются. Кто на счёт "Раз" оружие не бросил, теперь в земле лежат, а всю верхушку, кучу турок из "Тешкилят-и-Махсуса" и кептэна-британца, с собой привезли. И эмир теперь в Бухаре новый – Борис Церетели, офицер Российский Императорской армии, дядя бывшего эмира. Газеты все перипетии подробно описали, общественное мнение сформировано и любителям посепаратничать несладко придётся.

– А как… там… когда меня… – Всё, Дашенька возмущённо сверкает глазами, замолкаю и больше не буду ни о чём трындеть.

– А тебе не повезло. Там такой пирог с прослойками получился, где наши, где австрийцы – чёрт не разберёт. Какой-то венгерский полковник с бору по сосенке собрал из отступавших почти кавполк, – три эскадрона, да ещё и полевую батарею себе подчинил. И решил прорываться по железной дороге, на поездах. Они только станцию заняли, а тут – вы… "Неуловимый" четыре снаряда поймал, восстановлению не подлежит. После того, как тебя из вагона выкинуло, командование подпоручик Анненский принял, даром, что в обе ноги ранен был. Одну ампутировать пришлось… Но он рапорт подал, чтоб на службе остаться… Так вот, твоих уцелело трое, они исправные пулемёты вытащили, и поприжали этих… отступавших. А там конвойная сотня уральцев и Анатоль Дольский со своими "кентаврами" подоспел. Фёдор Артурович, как радио получил, всех кого мог, сразу на выручку отправил. Пленных не брали, всех в мелкий винегрет покрошили… За тебя…

Так, ладно, утомил я тебя своими разговорами, Дарья Александровна вот-вот из палаты выгонит. В-общем, господин полковник, свою войну Вы уже выиграли. А что будет дальше?.. Время покажет…