Брачные игры каннибалов
Шрифт:
Поравнявшись с полями таро на выходе из Укианганга, мы свернули с основной дороги и ступили на узкую лесную тропку, ведущую на полуостров, мыс которого смотрел на север. Территория казалась необитаемой, и мы бросили камни – защиту от собак. Небольшая прогулка в зарослях – и мы вышли к океану, который, казалось, был полон решимости доказать атоллу свое старшинство. Волны с грохотом разбивались о риф, а их непрерывный рев прорезал стрекочущий звук, похожий на близкую молнию или артиллерийский огонь. Риф тянулся всего футов на пятнадцать, после чего обрывался в глубину. Волны, высокие и мощные, как в океане, разбивались и неслись к скалистому берегу в хаосе белой пены. За самой границей рифа на волнах колыхались традиционные каноэ с рыбаками, вышедшими за добычей пропитания на ужин.
Мы искали небольшой залив или бухту, откуда, скорее всего, и отплывали каноэ, надеясь
«Те Айитибверере», театральная труппа, с которой мы путешествовали, для ай-кирибати была все равно что звезды Голливуда. Да, денег у них не было, и в шикарных особняках они не жили, их не преследовали папарацци и охотники за автографами, а о ботоксе и персональных тренерах они даже и не слышали, но в мире развлечений Кирибати они были лучшими. На Бутарирари им предстояло выступить в каждой из деревень. В составе труппы было пять женщин и один мужчина – его мы прозвали Лотарио, так как он был женат на одной из актрис, но крутил шашни с другой, что добавляло огонька представлениям. Актеры жили в соседней гостинице – государственной. Это была коробка из шлакобетона, весьма напоминавшая курятник. Там не было кроватей, водопровода и генератора, зато крысы водились в еще большем изобилии, чем у нас. Однако было у этой гостиницы одно преимущество: она стояла на отвесной скале с видом на лагуну. На Бутарирари часы от заката до рассвета проходят медленно и тихо, если, конечно, вы не путешествуете с женой и любовницей одновременно. Поэтому по вечерам мы обычно развлекались вместе с труппой. На закате мы чистили рыбу и пускали по кругу бутылку из-под соевого соуса, до краев наполненную тодди. Ай-кирибати играли на гитаре и пели под белым светом растущей луны и миллиона звезд. Нет ничего ярче лунного света на экваториальном атолле.
– Так, – сказала Тавита, допев чудесную песню и повернувшись ко мне и Сильвии, – теперь ваша очередь. Спойте что-нибудь.
Этого момента я боялся больше всего. На Кирибати нас часто просили что-нибудь спеть. Сами ай-кирибати ничуть не стесняются петь, потому что голоса у них, как у ангелов. Но когда я запеваю, маленькие дети начинают плакать, собаки – скулить, а крысы бегут к воде с намерением утопиться. Сильвия, девушка необыкновенной красоты и интеллекта, не знающего себе равных, свет моего существования, поет, как бешеная корова. А когда мы поем вместе, целые деревни разбегаются по кустам. Я попытался втолковать это Тавите, но та и слушать не желала.
– Спойте, пожалуйста. Не стесняйтесь.
И мы спели. Мы затянули «Человек с тамбурином» Боба Дилана и спели эту песню в точности как Боб – хриплым, гнусавым голосом, местами фальшиво. «Эй, человек с тамбурином, спой-ка мне песню. Я спать не хочу и не спешу никуда».
Не успели мы допеть, как труппа в полном составе утопилась в лагуне. Нет, конечно, я шучу. Они захлебнулись слезами вперемежку с хохотом. Все началось со скромного «хи-хи», превратившегося в «ха-ха», и вскоре уже вся компания истерически билась в конвульсиях.
– Хватит! – взмолилась Тавита. – Это было ужасно.
– Да, – ответил я, – мы же предупреждали.
– Никогда больше не пойте, – сказала она.
– Да, так лучше для всех.
Днем ребята из «Те Айитибверере» учили нас тонкостям поведения в манеабе – заведении, одновременно исполняющем функции городского зала собраний, общественного центра, церкви, бесплатной ночлежки и сената, только с большим достоинством. Манеаба, как правило, строится из кокосовой древесины, тростника и веревки из кокосового волокна, может быть длиной до ста футов и высотой около шестидесяти. Здесь происходят все значительные события. Кирибати – очень консервативное государство, и соблюдать этикет в манеабе просто необходимо. Будучи ай-матангом, привычным к культуре, где больше нет места формальностям и традиции, я прислушался к тому, что мне говорили. Есть определенные правила посещения манеабы, объяснила Тавита. К примеру, женщинам ни при каких обстоятельствах нельзя обнажать бедра. Грудь – пожалуйста. Но бедра – никогда. У входа в манеабу снимают обувь. Считается дурным тоном сидеть на полу, вытянув ноги перед собой и направляя черные пятки на соседа напротив. Лучше всего сидеть скрестив ноги, но, поскольку в манеабу приходят минимум на пару часов, очень скоро люди начинают потягиваться, менять положение и украдкой вытягивать то одну, то другую ногу. В манеабе всегда снимают шляпы, а на некоторых островах принято снимать головные уборы, даже когда просто проходишь мимо манеабы. Если едешь на велосипеде, нужно слезть и пройти мимо манеабы пешком.
– Еще, – продолжала Тавита, – как это называется, когда пускаешь вонючку из зада?
– Пукать, – ответил я.
– Да. Нельзя пукать в манеабе.
Мы усвоили правила и перед входом в манеабу в деревне Кума отрепетировали наши речи. Нам надо было рассказать ай-кирибати, кто мы такие, и мы хотели сделать все как полагается. Поскольку ай-кирибати не похож ни на один язык из тех, которыми мы владеем, выучить его можно было лишь одним способом: зубрежкой, что предоставляло учителям немало шансов подшутить над учениками. Коллеги Сильвии с удовольствием припоминают случай, когда ее предшественница, особенно мрачная тетка, попросила помочь ей с приветственной речью, обращенной к министру окружающей среды. Вместо любезностей ай-кирибати научили ее фразе: «Покажите мне свой член». Министр и все вокруг рассмеялись, и та, вдохновившись, продолжила еще более неприличным высказыванием: «Мне кажется, он очень большой». Уважаю ай-кирибати за их чувство юмора. Непристойные шутки – то, что надо.
Мы сели в углу манеабы, предназначенном для гостей, и женщина поднесла нам свежие кокосы. Помимо того что они освежающие и питательные, их сок невозможно пить, не прихлебывая очень громко. Вскоре в манеабе собралась вся деревня, унимане поприветствовал нас и попросил представиться. Согласно традиции, необходимо назвать свое имя, имя отца и его родной остров. Я встал и на ай-кирибати проговорил:
– Здравствуйте. Я Маартен, сын Германа из Голландии.
– Ай-яй, ай-яй, – хором ответили собравшиеся. – Приветствуем тебя, Маартен, сын Германа из Голландии.
Мне понравилось, как это звучит. Маартен, сын Германа из Голландии – ну прямо средневековый рыцарь! Не так впечатляюще, как Влад Закалыватель [39] , но все равно очень грозно. Маартен, сын Германа из Голландии!
Затем настал черед Сильвии.
– Добрый день. Я Сильвия, дочь Джо из Калифорнии.
– Ай-яй, ай-яй! Добро пожаловать, Сильвия, дочь Джо из Калифорнии.
– Знаешь, дорогая, – заметил я, – вообще-то, Калифорния – это часть США.
39
Прозвище трансильванского графа Влада Третьего, прототипа легенд о Дракуле.
– Это пока, – ответила она.
Затем по очереди представились актеры. Теперь, когда все познакомились друг с другом, можно было начинать пьесу. Кому-то может показаться, что детский понос и респираторные инфекции – не слишком подходящие для театра темы, но у «Те Айитибверере» просто блестяще получилось их обыграть. Отчасти потому, что диарея и инфекции – действительно насущные проблемы на Кирибати, а отчасти потому, что песни и сказки до сих пор являются здесь основным способом передачи знаний. Писателей на Кирибати нет. Хотя люди на Кирибати, в целом, грамотные, читать тут нечего, кроме церковной литературы, и все знания об островах передаются устно. Отсюда и пьесы о поносе. В Нью-Йорке театр исследует тему внутренней опустошенности современных американцев. На Кирибати – искусство восстановления влагосодержания в организме. Во время представления зрители громко смеялись и многозначительно кивали. Сильвия осталась очень довольна. Одно дело – сидеть в кондиционированном офисе в Вашингтоне, изучая тысячи страниц пафосной белиберды – «распространение знаний посредством Интернета», – и совсем другое – быть в деревне на краю света и смотреть, как люди получают информацию, которая им действительно нужна, эффективным и низкотехнологичным способом. Будь то гуманитарная программа Мирового банка, миллионы долларов были бы потрачены на консультантов и перелеты первым классом, а кульминацией всего этого стал бы отчет, написанный четыре года спустя, с рекомендацией построить дамбу.