Брачный сезон в Уинчестере
Шрифт:
И не прошло и двух дней после его возвращения из Рединга, как Тэлбот в гостиной Салливанов, слегка подбоченясь, оглядывал леди Софию с удвоенным вниманием. Ну, нет, ей только тридцать, не больше, может, и меньше. Замужем она была семь лет, так сказала, как он слышал, мисс Хилдербрандт, и если рано вышла замуж… Тэлбот начал игриво ронять комплименты, леди Софи кокетливо улыбнулась в ответ, однако ответила с благородной сдержанностью. Тэлбот не был для неё завидным женихом, она слышала, что у него около трех тысяч в год. Это, конечно, не сравнить с тем, что было в своё время у Невила, но что толку в нелепых сожалениях? Три тысячи годовых — это тоже неплохо.
Она улыбнулась — мальчишка совсем молод, и задурить ему
Тэлбот понимал, что леди Софи — не Элиза, эта дурочка, безусловно, поопытней будет, и её не проведёшь уж совсем откровенной ерундой. Но это его, в общем-то, ничуть не волновало, жениться на нищей вдове Тэлбот не собирался, увольте, но кто знает, как далеко она способна забежать в погоне за новым мужем? Тем более что с её-то репутацией особо капризничать не приходится. Даже и случись что — в молчании она будет заинтересована куда больше его. Так что избавляться от неё не придётся. Можно и не ломать себе над этим голову.
Он улыбнулся — приключение сулило немало развлечений.
Миссис Мэйбл Девэрилл попала в беду — и поняла это. Муж совершенно не замечал её, часами музицировал у себя за запертой дверью, пропадал с друзьями на охоте, с ней держался сухо и холодно. Не только её камеристка и горничная, но и все слуги в доме шушукались. «Господин Девэрилл не удостаивает вниманием супружеское ложе и въявь пренебрегает госпожой». Это она пренебрегла им! Но после скандала, в который оказался впутан кузен, глупо было искать разумные причины такого пренебрежения. Раньше ей казалось, что вполне довольно и того, что мистер Эдмонд Девэрилл — не Роберт Донован, но теперь в этом трудно было увидеть преимущество.
За эти два месяца Мэйбл Девэрилл не могла не заметить любви, которую питали все в доме к молодому господину, не увидеть его мягкости, ума и доброты. Он прекрасный музыкант и певец, на вечеринке в их особняке Мэйбл видела, что в кругу друзей Эдмонд пользуется всеобщим уважением и приязнью, а мистер Арчибальд Кемптон как-то при ней рассказывал, что в Оксфорде Эдмонд был лучшим учеником. Очаровательная миссис Флора Кемптон, жена мистера Арчибальда, сказала, что Мэйбл можно позавидовать — ведь столь мягкого и душевного человека, как друг её мужа — поискать. Сколько в нём такта, добросердечности, готовности идти навстречу людям, милосердия и обаяния! А как хорош собой! Эдмонд — удивительный человек. До чего же ей повезло с мужем! Она — просто счастливица! Мэйбл Девэрилл выслушала эти похвалы супругу молча, склонив голову и глядя в пол.
А какие дивные итальянские арии пели они с мистером Кемптоном! А какие интересные споры вели о литературе… Разве её кузен — жулик и повеса — способен был сказать хоть что-то разумное? Где были её глаза?
Первую попытку примириться с мужем Мэйбл Девэрилл предприняла после того, как их гостеприимный дом опустел, а Эдмонд удалился к себе, даже не оглянувшись на неё. Мэйбл подумала, что лучше выразиться письменно. В переданном камердинером мистеру Девэриллу от госпожи письме содержались несколько строк, в которых миссис Девэрилл выражала сожаление по поводу своих резких слов. Ей не хотелось бы, чтобы он чувствовал обиду. Она просит простить её.
Прочтя письмо, Эдмонд побледнел. Господи, неужели?
За это время он присмотрелся к Мэйбл. Как ни царапала его обида, как ни унижало её пренебрежение, Эдмонд видел, что она обаятельна, талантлива и мила, а про мысли о её красоте ему становилось столь тягостно, что от боли и желания сводило зубы. Девэрилл не очень-то верил в убежденность Арчибальда, что она захочет примирения, но вот, Кемптон оказался прав. Но что дальше? Как ни хотелось Эдмонду наладить наконец хоть какое-то подобие семейной жизни — Девэрилл хорошо помнил жёсткий совет Кемптона.
В ответном письме, на которое Девэрилл потратил всю бессонную ночь, была выражена
Прочтя эти строки, Мэйбл почувствовала, что под ногами её кружится пол.
Глава 17,
Шелдон, вернувшись домой, долго не мог придти в себя, но когда наконец успокоился, счёл происшедшее у Грэхемов благом. Раймонд не мог сказать Пэт о своей любви, но теперь её слова, в которых Шелдон, по размышлении, не увидел ничего, кроме добродетели и здравомыслия, вынудили его к откровенности. Её подозрения виконт счёл вполне обоснованными — он не мог быть искренним в этих отношениях, не мог ничего добиваться и даже сказать ничего не мог — что же она могла заподозрить? Шелдон надеялся, что теперь Пэт поймет его, пожалеет и… если не полюбит, то хотя бы перестанет избегать, заставляя ревновать и мучиться. Только одно на мгновение порадовало, всколыхнуло и обожгло душу. Его невольно вырвавшееся признание, он видел, хоть и удивило Патрицию, не было ей неприятно! Она растерялась, но на её лице Шелдон не прочёл отвращения или отказа. Это позволяло надеяться, пусть не на взаимность…
А на что?
Неожиданно Шелдон понял, как хочет её любви, как пьяница — вина, он алкал и жаждал, чтобы она искала его взгляда, растворялась в нём, чтобы находила в этом счастье и, как и он, не могла прожить без него и дня. Но тут же его лицо исказила гримаса боли. О чём он мечтает, безумец? Как будто у него есть право требовать от неё любви. Теперь, когда всё волей случая прояснилось — он снова попал в тупик. Подобные отношения, Раймонд понимал это, долго продолжаться не могут, в них слишком много пищи для дурной молвы, он не может позволить себе скомпрометировать Пэт, нужно решиться на что-то. Сегодня суббота. Завтра утром он пойдет в церковь, будет молить Господа о помощи, об укреплении его души, потом упадёт в ноги отцу. Сердце Раймонда болезненно сжалось. Отец не может не понять его. Он сжалится. Это огорчит его, но он сжалится…
Но это огорчит его. Почему всё так нелепо? Шелдон всей душой любил отца, сердце сжимало болью от одной мысли опечалить человека, всегда проявлявшего о нём самую трепетную заботу, столь благородного и щедрого. Он расстроится. Отец, столько вложивший в него, столь гордящийся им — будет вынужден стыдиться его выбора, отвечать на исполненные злорадства насмешки… Почему так, Господи?
Раймонд всегда думал, что в этом мире действует незыблемый, исполненный мудрости Божественный Промысел, и всё в мире провиденциально. Промысел Божий, полагал он, есть непрестанное действие всемогущества и благости Божией, которым Бог сохраняет бытие, а возникающее через удаление от добра зло пресекает или исправляет, обращая его к добрым последствиям. Его учитель, преподобный Джеймс Хоуп сказал, чтобы увидеть Бога в Его Промысле, нужна чистота разума, сердца и тела, а для достижения чистоты необходимо жить по заповедям Спасителя. Шелдон верил в это. Его усилия на пути — нет, не святости, он не был самонадеян, но поисков её, заставляли его всем напряжением душевных сил искать целомудрия, истины, веры. Раймонд верил, что на праведном пути избежит горестей, сожалений, печальных прозрений и раскаяния.