Брак по драконьему обычаю, или с Новым Гадом, наследница!
Шрифт:
Настораживало, что разума в его глазах я пока не заметила, да и обращаться ректор не торопился.
— Иди-иди. Он чуть с ума не сошел от страха, когда понял, что и мы, и эти остолопы тебя потеряли. Понадеялись друг на друга. Да и не ожидали от Геррика такой прыти никто, думали, ну, может, поухаживает, попытается подарками завалить или голосом очаровать — что бесполезно с трау. А ему вон как кто-то помог…
Хотелось расспросить, поймали ли Эльмиру или других подельников лже-заместителя, но сейчас было некогда. Я смотрела на беспокойно заползающего в Храм — благо, масштабы
Божечки, да за меня первый раз в жизни кто-то настолько переживал! Может, надо было бояться этой громадной пасти, полной острых зубов, холода, что шел от мощного гибкого тела, яркой злости в чужих мерцающих глазах.
Но я шла, не отводя от него взгляда. Шла, чувствуя, что это сейчас самое важное, самое нужное. Самое настоящее, что только можно придумать. Подойти к нему. Обнять его. Погладить чешуйки на ошарашенной морде. Пробежать пальцами по надбровным дугам — хорошо, что голову наклонил, а то я бы не дотянулась.
Я любовалась мощным зверем, впитывала его красоту, его зимнюю силу, волшебство его мощи. Я дышала им, восторгалась им, наслаждалась одним его присутствием рядом. И совершенно нужным и правильным было поцеловать прохладный драконий нос с мою ладонь, погладить кусочек крыла — уж куда дотянулась — и просто обнять, наконец, только сейчас ощущая, как я замёрзла и устала от этого сумасшедшего дня.
— Ты очень-очень дорог мне, Неймир Айто, — шепнули губы, — красавец чешуйчатый, волшебный, невероятный, умный и харизматичный, заботливый, в самую душу же пролезаешь со своим хвостом переливающимся, зараза ты такая, во все сны, в жизнь мою… Возвращайся, пожалуйста. Может быть просто для того, чтобы я обняла тебя. Чтобы я могла видеть, что с тобой все хорошо. Ведь для чего-то нас связала эта случайность с родовым браслетом?
Миг. Другой. Тишина. Сопение. Один всхлип — это от меня, ну нервы-то не железные!
Потом мявк, бум — это котейки что-то уронили. Шорох, противный писк — откуда? Кто?
И… крепкие горячие объятья. Руки, что обнимают меня, не отпускают, заставляют почувствовать себя нужной, важной, не одинокой. Губы, что накрывают мои, ласкают, как будто пьют мою горечь и вдыхают счастье.
— Fare maerre! Lle taero, le daerta… — Слышу я почти безумный шепот.
Меня подхватывают на руки и прижимают к себе — крепко-крепко. Так, что уже не хочется быть сильной и независимой, а хочется просто побыть защищенной, той, о ком заботятся, кого оберегают…
— Ты не пострадала? Вижу небольшие последствие отравления. И сила… твоя сила полностью раскрылась, — низкий голос щекочет. Растрепанные вишневые пряди скрывают выражение лица Неймира Айто, но он продолжает обнимать меня бережно.
И расспрашивать на ходу. И нести… куда это мы? К тому самому алтарю?
— Древняя сила. Древнее место. С такими стихиями не играют. Они не прощают лжи, не различают человеческое «хорошо» и «плохо». Они жестоки, но по-своему справедливы, а ещё… — щекочет мне шею дыхание дракона, — именно в древних храмах такие, как я, раньше заключали браки. В мире есть всего два Храма всех богов. И ещё Храмы, выстроенные Кровавым принцем. Боюсь, я не смогу отменить начало обряда… — мужчина говорит как можно более терпеливо и подробно, но в его глазах бушует ледяное серебристое пламя.
Может, я все ещё одурманена, может, я просто выпускаю, наконец, наружу все свои желания и просто плохо представляю последствия, но… именно я, я, а не кто-то другой, кладет ладошку лорду Айто на грудь и твердо говорит:
— Согласна. Я согласна стать твоей женой.
В тот же миг Неймир Айто буквально рывком затаскивает меня на алтарь. Мир вспыхивает всеми красками, сияние цвета морской волны укутывает нас полностью, связывая невидимыми нитями, спаивая воедино, заставляя души стремиться друг к другу, тянуться, смывать налет недоверия, отчаяния, сомнения.
Мы словно две половинки единого целого, два мерцающих лепестка с одного цветка, птички-неразлучники. В этот краткий миг забывается прошлое, нет мыслей о будущем, нет никакого надумывания о «любит-не любит», «мы же не собирались», «а что теперь будет?». Мы просто есть. Вместе. Неделимо.
И чужие теплые касания, и легкие воздушные прикосновения, и сияющие глаза цвета метели, и жар, разбегающийся по коже — ничего мне не мерещится.
Мой!
— Моя, — шепчет мужчина с глазами дракона.
— Эй, зайцы на выгуле, я, конечно, все понимаю, но у нас тут толпа сочувствующих ломится, враги разбежались, а осталось… вот! Смотрите! — Раздался бодрый до отвращения голос Ихме, разрушивший нам бессовестно всю романтику.
Как ушат холодной воды вылили! Я поняла, что шубка расстегнута, чужая ладонь по-хозяйски ласково поглаживает обнаженную кожу плеча и норовит спуститься ниже, а вторая обжигает спину, зарываясь в мои растрёпанные волосы… в которых отливает, кажется, слишком много серебристых прядей.
— Лорд Айто! — И голосок у меня все-таки слишком звонкий. — Отпустите, пожалуйста! — И говорю я явно не то, учитывая, как сверкнули глаза мужчины.
Но он сдержался. Одернул шубку, помог сесть, аккуратно провел руками по моему телу, видимо, проверяя, все ли в порядке.
А потом закатал рукав, обнажая расписанное мерцающими узорами запястье. Их, узоров этих, как будто стало раза в три больше. Морозные, волшебные…
— Извиняться не стану. Не за это, — голос ректора звучал чуть хрипловато, с рычащими нотками, — лишь за то, что не принес клятвы, как подобает, — меня окатило жаром от чужого взгляда, — и чуть позже я обязательно исправлюсь… а пока…
Но прежде, чем мы успели узнать, что же такое притащило к нам Ихме и что планирует делать мой новоиспеченный муж, многострадальные остатки дверей вымело сильнейшим порывом ветра, а на порог Храма ступила фигура, окутанная ледяным пламенем.
И вот эта вот фигура, в которой я с трудом, но признала нашего уважаемого декана Нир Ши, вдруг дернулась и буквально подлетела к ректору, пытаясь выдрать меня у него из рук с отчаянным:
— Девочка моя, дочь! Прости, прости, я опоздал!
Как говорится — занавес, господа присяжные заседатели. Зимушка, что я там говорила по поводу того, что у меня нет близких и родных? Беру свои слова назад!