Брак по завещанию
Шрифт:
В один из вечеров, когда рекламные огни, видимые с последнего этажа, казались окруженными пастельным сиянием, судьба вошла в ее кабинет в образе администратора миссис Джордан.
— Мисс Козинцева, — холодно сказала англичанка, как всегда, с трудом выговаривая Машину фамилию, — вы, насколько мне известно, хорошо владеете немецким языком?
— Да, — ответила Маша.
— И можете печатать на немецком? Стенографировать?
— Разумеется, миссис Джордан.
— Дело в том, что мисс Мэшем неожиданно заболела. Мистер Харпер уполномочил меня сообщить вам, что вы вместо нее полетите с ним в Женеву. Вылет завтра
На следующее утро Маша впервые в жизни очутилась на борту самолета. Через несколько минут после взлета Лондон скрылся в тумане, который был особенно плотным в то утро, и от нечего делать Маша стала искоса разглядывать сидевшего рядом с ней угрюмого молодого человека, лаконично представленного ей как мистер Горовитц. Горовитц был весьма элегантен даже по английским понятиям, но совершенно безлик. Если бы не его жесткий внимательный взгляд, Маша могла бы принять его за простого референта. Но у нее, уже сталкивавшейся по работе с подобными людьми, не возникло никаких сомнений в его профессии — Горовитц был телохранителем Харпера…
Через пару часов она распаковывала вещи в номере небольшого женевского отеля. Раздался стук в дверь — это Горовитц принес документ, который босс распорядился немедленно напечатать. А в одиннадцать утра она уже вела стенограмму совещания на немецком языке.
Совещание происходило в мрачном каменном доме с зашторенными окнами. За большим овальным столом сидело несколько мужчин. Речь шла о каких-то пошлинах, таможенных режимах и протекционных тарифах. Маша Козинцева тщательно стенографировала каждую реплику, стараясь не только передавать ее слово в слово, но и отмечать, с какой интонацией она была произнесена, — такие указания были получены от Горовитца.
Боясь упустить что-нибудь важное, девушка сильно нервничала. К тому же, ей казалось, что деловой костюм, который она так тщательно выбирала для этой поездки, сидит мешковато. Но в какой-то момент она поймала на себе ободряющий взгляд Харпера, и способность оценивать происходящее снова вернулась к ней.
Деловые переговоры напоминали игру в покер, которую однажды Маша видела в довоенном вестерне: у каждого игрока по пять тузов в рукаве, каждый в любой момент может бросить карты на стол и выхватить револьвер. Так и здесь — девушке казалось, что под этот неторопливый разговор на стол одна за другой с тихим шорохом падают крапленые карты… Через некоторое время Теренс Харпер как бы устранился от участия в переговорах. Он молча сидел, откинувшись в кресле, скрестив руки на груди и прикрыв глаза. Но в статичности этой позы Маше виделся тигр, замерший, однако в любой момент готовый совершить бросок и растерзать намеченную жертву.
Потом девушка почувствовала, что переговоры зашли в тупик. Над столом повисла напряженная пауза. И тогда Теренс открыл глаза и очень тихо сказал, что может предложить свой вариант соглашения, который по его мнению устроит всех. Под пристальными взглядами присутствующих он неторопливо раскрыл дорогой кожаный бювар и достал из него несколько листов бумаги. Маша увидела, что это тот самый документ, который она утром перепечатывала в номере отеля. Когда Харпер прочел знакомый текст, ей стало ясно, что на стол лег настоящий козырной туз. Ее босс выиграл партию и мог забирать все ставки. Он победил.
Через несколько минут переговоры закончились. Собрав листы со стенограммой в папку,
— Благодарю, мисс Козинцева, — сказал он. — Сегодня ваша работа была блестящей.
Совершенно не понимая, в чем состояла ее «блестящая работа», Маша, не проронившая во время переговоров ни слова, почувствовала себя соучастницей состоявшейся победы и вспыхнула от удовольствия.
По возвращении в отель девушке сообщили, что через полчаса они покидают Женеву и ей следует одеться для загородной поездки. Устраиваясь на заднем сиденье комфортного «майбаха», за рулем которого сидел Горовитц, Маша рискнула спросить:
— Куда мы едем?
— Мы едем в гости к доктору Штейнгофу, где и заночуем, — не оборачиваясь с переднего сиденья ответил Теренс Харпер. — У доктора очень красивый дом, почти замок. Там нас будет ждать кое-кто из тех людей, которых вы сегодня уже видели.
— Но разве переговоры еще не закончены? — осмелев, она задала новый вопрос.
— Каждая сделка похожа на ледяную гору, плавающую в океане, — говоря это, Харпер так и не обернулся к ней. — Над водой видна только десятая часть айсберга. То, что было до сих пор, — как раз эта самая надводная часть. На самом деле борьба только начинается. Не думаю, что вам сегодня придется еще работать, но там очень красивые места, а доктор Штейнгоф — радушный хозяин. Вы отдохнете, если захотите — побродите по окрестностям, покатаетесь на лыжах. Я уверен, вам понравится.
Довольно долго они ехали молча. Постепенно темнело, «майбах» выехал на дорогу, ведущую в горы. Впереди возвышались покрытые лесом склоны, среди которых мелькали одинокие огоньки. Из-за очередного поворота неожиданно выплыл старинный замок, и девушка вдруг подумала: а что, если сейчас с ними произойдет что-нибудь необычное? Какая-нибудь лавина отрежет их от всего остального мира; Горовитц отправится за помощью, а она, Маша Козинцева, останется наедине с Харпером, который, как она чувствовала, с каждым часом привлекал ее все сильнее — вопреки здравому смыслу и убеждениям… За этими грезами она почти потеряла счет времени, но тут «майбах» резко сбавил скорость и остановился. В свете фар девушка увидела перегородившую узкую дорогу машину с мигающими маячками на крыше. К ним подошел человек в полицейской форме.
— Извините, господа, — с незнакомым Маше акцентом проговорил он по-немецки, наклоняясь к окну со стороны водителя. — Вы едете к доктору Штейнгофу?
— Да. А в чем дело? — Этот вопрос был задан Теренсом Харпером, и выпускница московского иняза удивилась превосходному хохдойче [2] своего босса, которым он почему-то ни разу не воспользовался во время переговоров.
— Час назад впереди на дороге произошел обвал, там нельзя проехать, — сказал полицейский. — Когда из управления позвонили доктору, он предупредил, что ожидает гостей, и попросил дежурного передать, чтобы в поселке для вас приготовили комнаты в отеле. Завал разберут не раньше завтрашнего утра.
2
Форма немецкого языка, свойственная жителям Берлина и считающаяся наиболее «правильной».