Брак во имя Альянса
Шрифт:
Размер острова имеет значение для туристов.
Более крупные застроены отелями всевозможных мастей, уединиться там невозможно. По утрам по идеально вычерченным дорожкам прогуливаются пожилые пары, вечерами на берегах зажигают костры и устраивают костюмированные представления. Шумно, людно и относительно недорого.
Острова-малыши – особое, изысканное блюдо для любителей уединения. Здесь – одно бунгало на остров, неслышная и незаметная прислуга из местных прибывает раз в сутки. Зеленые заросли, пальмы и хрустально-прозрачная вода. Разумеется, по баснословной цене.
Что касается прочих характеристик
…И теперь, сидя в шезлонге лайнера, я ехала на уединенный островок к Мишелю Сонти. Я никому ничего не объясняла, просто заплатила за проезд. На Гелее никому нет дела до того, кто ты и зачем куда-то едешь. Достаточно указать точные координаты острова, и тебя отвезут. В конце концов, зачем задавать лишние вопросы, если плыть на остров собралась любовница какого-нибудь высокопоставленного чиновника?
Откинувшись на спинку шезлонга, я попивала ледяной фреш и из-под мягких полей белой панамы поглядывала по сторонам. С высоты верхней палубы в основном было видно синее-синее небо, а по бокам – как будто зеленые курчавые шапки. То были острова, меж которых лавировал лайнер.
Плыли довольно медленно, потому что то и дело останавливались, чтобы высадить пассажиров. И тогда к трапу спешили веселые отдыхающие, шумные, порой с гурьбой детишек. Смотреть на них было приятно – наверное, потому что я тоже иногда… очень редко хотела вот так, чтобы была настоящая семья, и чтобы шумно и весело.
Засмотревшись, я посадила каплю коктейля на белоснежный хлопковый топ, и она была тут же подобрана пухлым зеленым листом кибербионика. К слову, после той ночи, которую он провел в горшке с грунтом, мне казалось, что «толстянка» немного подросла.
Я старалась не думать о том, как там Аэдо. Изо всех сил убеждала себя, что он жив, потому что если постоянно думать и бояться, то какой из меня боец? И я заставляла себя представлять его живым и здоровым. Он просто в плену, с ним ничего ужасного не происходит. И я бы преуспела в этом убеждении, если бы не предательское воспоминание о том, каким образом может наказать Верховный стор. Страх накатывал волнами. Я его прогоняла, как могла, но мысль о том, что Аэдо сейчас очень плохо, кружила и возвращалась, словно акула к брошенным в воду потрохам.
Вся беда в том, что иногда мысли причиняют вполне физическую боль. А боль может сделать слабой в самый неподходящий момент.
…Сходя на причал островка, где, по моим сведениям, отдыхал Мишель, я тревожно озиралась по сторонам. Мне казалось, что вот-вот появится вооруженная охрана, и тогда у меня уже не будет преимущества перед временным и нежеланным союзником. Однако, все было спокойно – лишь пальмы, чуть дальше – буйная изумрудная растительность, из которой выглядывает деревянная стена бунгало, чайки кричат над головой… и я пошла по белому песку, придерживая панаму.
К бунгало вела широкая дорожка, мощеная галькой. По краям то тут, то там из зелени выглядывали фонари на солнечных батареях, которые начинают светить, когда стемнеет. Сейчас был полдень, и потому среди листвы я замечала просто стеклянный блеск то птицы, распахнувшей
Потом дорожка уперлась в широкие деревянные ступени, ведущие на террасу. Там была установлена большая ванна на чугунных ножках, рядом стоял низкий столик с вином и тарелкой фруктов. И там же, в ванной, я увидела Мишеля, своего первого мужчину, которого я когда-то любила… И который оказался грязным предателем, стоило нам разойтись.
Он меня не видел. Лежал в ванной, прикрыв глаза, откинув голову на бортик. Руки тоже расслабленно лежали на бортике, и я с невольным злорадством отметила, что ручки-то стали жирные и даже дряблые. И щеки у Мишеля стали такими, что обвисли как у бульдога. И вообще… как-то неожиданно Мишель стал совершенно мерзким на вид. Впрочем, учитывая его дела, такое преображение уже не было удивительным.
Я неслышно поднялась по ступеням, еще раз бросила взгляд на его руки – оружия нет. И рядом - тоже нет. Стала так, чтобы заслонить собой свет, и Мишель открыл глаза, недовольно уставился на меня. Я с интересом наблюдала, как недовольство сменяется испугом, и следом – напускное веселье, такое наигранное, фальшивое…
– Марго! – воскликнул он наконец и выдавил из себя оскал, который должен был быть улыбкой, - а я и не ожидал…
– Меня зовут Мари Клэр, - сказала я, прикасаясь к виску и инициируя запись всего нашего разговора, - и я знаю, что ты не ожидал и давно меня похоронил. Еще тогда, когда предлагал отправиться на Содружество. Про совесть даже не буду спрашивать, ее у тебя нет.
– Зачем ты пришла? – он зло сощурился, и стал окончательно отвратительным, – убить меня хочешь?
– Нет, - я грустно улыбнулась, - изволь вылезти из ванны, надо поговорить.
***
– Может, ты хотя бы отвернешься? – сварливо заметил он, выбираясь из ванны.
Я покачала головой.
– Можно подумать, я чего-то там не видела.
Не видела, конечно. Рыхлых боков не видела, приличного пузца не видела. Страшно представить, что делает с человеком сидячая работа, отсутствие постоянных тренировок и небольшой модификации метаболизма. Но как по мне, куда страшнее то, что индивид меняется внутри. Пока я стояла, опершись бедрами о перила террасы, сложив на груди руки, меня не покидали грустные мысли о том, как быстро человек может превратиться в полное дерьмо. Что такого случилось с Мишелем, что он стал таким? Какого испытания он не перенес? Подозреваю, что ему оказалось не по силам испытание деньгами. Его вообще редко кто достойно проходит: стоит кому-то получить в руки действительно большие деньги, как давний друг становится бесчувственной сволочью и начинает мнить себя по меньшей мере акулой бизнеса.
Мишель, покряхтывая, выбрался из ванны, торопливо запахнул полы белоснежного махрового халата, сунул бледные ступни в мягкие тапочки и бросил в мою сторону напряженный взгляд.
– Так и будешь там стоять? Если хотела поговорить, пройдем внутрь.
– Пройдем, - согласилась я, - только, если что-нибудь выкинешь, через десять секунд по всем новостным лентам разлетится свеженькая информация о тебе, твоих подельниках и ваших замыслах. Знаю, что не все любят девиран – но правительство Альянса их все же любит.