Брак
Шрифт:
Клара беспокойно заерзала. Обращение к вековым традициям, к истории Франции, к королевским привилегиям выглядело несправедливо и неуместно рядом с реальностью – жестокостью, страданиями, жаждой крови, стремлением убивать, которое так легко переносится с животных на человека. Она переписала подпись с одной из гравюр Дюрера и теперь разыскала этот листок в сумочке, приготовившись прочесть вслух: «Qui tue la b^ete par plaisir plus que par n'ecessit'e offense le P`ere». [21]
21
«Тот, кто убивает животных ради удовольствия, оскорбляет Бога» (фр.).
Но
22
Псовая охота (фр.). Созвучно слову vеnеrien – венерический.
Tuer par plaisir. [23] Эта ассоциация с наслаждением вдруг стала для нее очевидной. Plaisir в его сексуальном смысле. Мужская энергия нагревала воздух в комнате, заряжала пылинки, будто ионы некоей чуждой силы, душила ее, внушала страх. Незнакомое, пугающее ощущение пульсировало где-то возле переносицы, словно там образовалось отверстие, пулевая рана. Клара поняла, что ее глаза наполняются слезами. Сейчас она расплачется. У нее перехватило горло, первая слеза покатилась по щеке, грудь стиснула рука безымянной скорби и гнева. Она быстро поднялась, решив сделать вид, будто ей нездоровится, у нее приступ аллергии – что угодно.
23
Убивать ради удовольствия (фр.).
– Благодарю, – пробормотала она, – к сожалению, я опаздываю… мне надо уйти… я не согласна… мой муж…
И, пошатываясь, она покинула комнату. Ее противники были изумлены и не остановили ее, а только, приподнявшись, молча смотрели ей вслед. Женщина за библиотечным столом долго колебалась, не зная, стоит ли произнести риторическую формулу прощания – «Bonne fin d’apr`es-midi, madame», [24] но промолчала. Клара выбежала на усыпанный гравием двор и торопливо села в машину.
24
Удачного завершения дня, мадам (фр.).
Глава 11
ВЫ БУДЕТЕ В БЕЛОМ?
По понедельникам Блошиный рынок работал, но как-то вяло, не в полную силу, облегченно вздыхая оттого, что воскресные посетители вернулись к работе, а толпы туристов рассеялись. Торговцы беседовали между собой и с немногочисленными посетителями рынка, которые вернулись за приглянувшимися им вчера вазой, столиком, терракотовой статуэткой. Завязывались серьезные переговоры, наличные в конвертах перекочевывали из нагрудных карманов в ящики столов, паштет и тертая морковь распространяли острый чесночный аромат.
Завтрак Анна-Софи провела в обществе торговца гравюрами из Лиона, в ресторане «Перголезе», но это был единственный повод покинуть наблюдательный пост, откуда хорошо просматривалась дверь, ведущая к лестнице, и где она могла заметить всякого, кто поднимается на второй этаж склада или спускается оттуда.
Утром, когда Анна-Софи пришла на работу, сторож уже отпер дверь, и узнать, провел ли кто-нибудь ночь на складе, было невозможно. Не известно, там ли еще тот американец и был ли он вообще. Нераскрытая тайна приобрела особый шарм, дразнящее очарование, которое отвлекало Анну-Софи от обычных дел. После завтрака она сходила наверх одна, хотя из осторожности сообщила месье Пекюше, куда идет. На складе никого не оказалось. Анна-Софи почувствовала, что здесь побывал незнакомец, хотя и не заметила реальных следов его пребывания. Как и вчера, ее охватило боязливое возбуждение. Почти с сожалением она опустила жалюзи в конце рабочего дня и отправилась по делам, помня, что сегодня ей предстоит ужинать с матерью и обсудить некоторые вопросы, касающиеся ее свадьбы.
Стоял октябрь, а свадьба Анны-Софи и Тима была назначена на десятое декабря. Большую часть приготовлений расторопная Анна-Софи уже выполнила, советуясь с Тимом и мадам Луизой Экс, специалистом по организации свадеб, офис которой находился в универмаге «Бон Марше». Рыжеволосая мадам Экс отличалась пышностью форм, одевалась в черное, носила очки на цепочке и излучала серьезность, особенно ободряющую Анну-Софи по сравнению с беспечным равнодушием ее матери. С приглашениями возникло немало проблем. Было уже пора – и даже немного поздно – заказывать их, но текст еще не успели составить, тем более что семья одного из новобрачных была англоязычной.
Хотя Эстелла признавала саму идею брака, Анна-Софи так и не могла понять, какие из атрибутов традиционной церемонии ее мать считает нелепыми. Мать презрительно рассмеялась, когда Анна-Софи заговорила о визитке для Тима. Ее героиня Раймонда в «Плодах» вообще восставала против мэрии и церкви! «На что мне сдались эти тупые законники!» – восклицала она, демонстрируя восхитительную пылкость.
Со своей стороны, мадам Экс быстро распознала в Анне-Софи молодую деловую женщину, лишенную материнской опеки, но нуждающуюся в советах. Они так сблизились, что мадам Экс давала Анне-Софи советы по самым разным вопросам, выходящим за рамки формальностей. Подобные отношения мадам Экс поддерживала с множеством молодых женщин и зачастую с их матерями, не на шутку опасающимися допустить во время свадебной церемонии какую-нибудь непростительную ошибку.
– Вы будете в белом? – спросила мадам Экс.
Анна-Софи кивнула, и ее собеседница слегка нахмурилась.
– Этот цвет больше подошел бы… юной девушке.
Неужели Анну-Софи мадам Экс сочла староватой для невесты? Этого Анна-Софи и опасалась, зная, что несколько запоздала с первым браком.
– Для очень юной девушки, почти подростка, – добавила мадам Экс, стараясь соблюсти тактичность. – Дело в том, что белый цвет – старинный символ девственности. Эта ассоциация настолько глубоко укоренилась в сознании людей, что невеста в белом вызывает немало догадок и порой даже насмешек, люди приходят к самым нежелательным выводам, понимаете? Именно поэтому я предложила бы атлас оттенка слоновой кости или даже розоватый. Он чудесно сочетался бы с цветом вашего лица и румянцем, и, в конце концов, он ничем не хуже белого.
Анна-Софи знала сама и слышала от Тима, что и во Франции, и в Америке бытуют одни и те же обычаи, а когда дело доходит до выбора свадебного платья, символическим значением белого цвета обычно пренебрегают. Свое белое атласное платье от Инес де ла Фрессанж Анна-Софи приобрела в Доме моды на авеню Монтень, где ее школьная подруга возглавляла отдел рекламы. Венчание должно было состояться в церкви Сен-Блез, в деревне Валь-Сен-Реми, где еще жила бабушка Анны-Софи, мать ее отца, уже благополучно впавшая в маразм. Прием с коктейлями – напротив церкви, в ресторанчике папаши Норана, а ужин – в доме бабушки Анны-Софи в той же деревне. Шампанское заказали месье Браке, поставщику ее отца; оставалось только решить, кому заказать закуски и где провести медовый месяц.