Браки богов: Астропсихология любви. Астрология: Алгоритм тайного знания. Астрология Каббалы и Таро
Шрифт:
В полинезийском мифе творец пребывает в пустоте Коре, и мир «бесполезен»: он лишен основы. Этой основой мифы разных народов мыслят крошечный комочек земли, который иногда приносит рыба со дна первозданных морей. Он начинает пухнуть, постепенно увеличивается в размерах и превращается в необозримую Вселенную – мы видим аналогию с процессом рождения и роста, которую подтверждает и родство слов «пухнуть», «пучина» и «пуповина».
Порождающий хаос жизни замкнут внутри себя: таков китайский образ Хаоса – Хуньтунь, напоминающий взболтанное содержимое яйца, которое хранит его скорлупа: жизнь уходит из него, как только в нем проделано отверстие. В мифологии разных народов мы находим образ космического яйца, которое снесла птица в первозданных водах и которое стало началом этого мира. Так океан Тангароа на заре времен сотворил птицу, которая летала над волнами, не находя пристанища, пока он не бросил для нее в море камень, который превратился в главный остров архипелага Полинезии. Остальные острова выловил как рыб уже предок людей Мауи.
Символ рыбы (дельфина, корабля и другие морские образы) остается связью этого мира с истоком, который находится за гранью привычного восприятия. В Египте, Китае и Индии этот образ связан с идеей спасения людей и возобновления жизни на Земле – так Вишну в образе рыбы спасает предка людей Ману во время потопа.
Бури морских богов, желающих вернуть мир в состояние изначального Хаоса и поднимающих мятеж против уже устроенного мира, как Посейдон – против Зевса, опасны для человека. Но важно понять животворную роль Хаоса, разрушающего устоявшиеся структуры бытия ради новой жизненной струи.
Основа сотворения мира – брожение вод, которое символизирует психическую неустойчивость размывания жестких структур и последующего оформления жизненного хаоса.
И согласно синэргетическому подходу, системы периодически возвращаются в хаотическое состояние, которое задает вектор их нового развития.
Море – образ вечности за пределами этого мира – хранит тайну жизни. Так, шумеры верили, что на дне моря хранится растение, содержащее секрет бессмертия. Человек стремится к первоистоку – комфорту в лоне первозданной матери за гранью этого мира. И центральная мистерия этой мифологемы – образ попадания героя в чрево огромной рыбы, или опускания в колодец – символ узости первобытного Хаоса, еще не родившего Вселенную (индо-иранский образ третьего брата Триты). Североамериканский герой Манабозо, стараясь выудить из моря царя рыб, был проглочен им вместе с лодкой. Можно вспомнить и историю библейского Ионы. Это жертвование себя сфере неосознанного с получением еще неведомых даров вечного.
К современному осознанию этой мистерии пришел психоанализ, раскрывая осознание плодотворности прикосновения к живой энергии бессознательных психических процессов. Проигрывание этого мифа может служить ядром любой психологической (и психиатрической) процедуры.
2. Небесный Демиург (мифология знака Водолей)
Состояние истока как Хаоса неустойчиво, поэтому оно не может сохраниться в изначальной цельности. Брожение Хаоса становится началом творения. Демиургом в мифологии предстает бог Небосвода, который сотворяет купол небес – защищающую людей атмосферу. Или арку небесных врат, как римский Янус, который говорит:
«Небо, море, облака, земли – все это моя рука то открывает, то закрывает. Я один охраняю огромную Вселенную; лишь я могу повернуть петли двери».
Ключи римского Януса в истории были переинтерпретированы как ключи от рая апостола Петра.
Начало творения полагает предел брожению изначального Хаоса, которое в шумерском мифе предстает как пляска богов в чреве праматери Тиамат:
«Собирались вместе братья-боги, туда и сюда сновали, Тиамат они тормошили, чрево Тиамат они волновали…»
Это вызвало недовольство ее супруга океана-Апсу, предложившего ей уничтожить их, «чтобы спать в покое», – и привело к битве богов с силами Хаоса, завершившейся основанием мира. Половина тела праматери-гидры осталась внизу как море, вторая образовала небесную твердь, к которой были приделаны запоры, чтобы вода текла на землю лишь изредка – в виде дождя.
В мифологии всех народов Небо предстает как верховный бог. Имя греческого Урана и индийского Варуны родственно нашему слову «верх». В Западной Африке небосвод Нианкупон означает «высший бог» и «погода». Универсальный образ бога Небес позволил философам-Водолеям Шеллингу и Соловьеву говорить, что в истории человеческой мысли единобожие предшествовало многобожию.
Возникновение образа бога Неба связано с миграциями людей, когда голубой шатер небес был надежной гарантией хорошей погоды и воспринимался новым домом человека, заменившим крону леса.
В светлом Небе человек видел свою защиту, которую потом назвал Богом: таков образ праиндоевропейского бога Deywos’а («ясное небо»), от имени которого произошло слово «бог» в индоевропейском языке (так оно звучит в романских: лат. deus, фр. dieu, в греческом, в индийском и других языках). От этого корня происходит слово день (лат. dies, англ. day). Возможно, поэтому первое творение демиурга – свет. Не только библейский Саваоф первым создал свет. Тейя («свет») – старшая дочь греческого Урана. И индейский Чимингигуа в начале творения стал излучать из себя свет, а потом создал птиц, которые разнесли его сияние по миру.
При брожении вод мир еще скрыт, он покрыт тьмой. Чтобы он существовал явным образом, необходима поляризация начал, созидающая ширь пространства. И главная мистерия этой мифологемы – отделение Неба от Земли: египетских Нут и Геба, шумерских Ана и Ки, греческих Урана и Геи. Из поляризации рождается свет: и согласно физике, он тем ярче, чем сильнее эта поляризация: связь и разрыв одновременно. Отсюда образ вечной разлуки Неба и Земли как любящих супругов. В новозеландском мифе от Ранги (Неба) и Папы (Земли) произошли все существа, но божественные супруги не выпускали друг друга из объятий, и мир покрыла тьма. Тогда их дети-боги решили разъединить родителей. «Отец лесов» Тане-Магута лег на землю и ногами отбросил Небо ввысь. Но любовь Неба и Земли не прекращается: теплые вздохи Земли и поныне возносятся к Небу в образе туманов. А беспредельное Небо, тоскуя долгими ночами в разлуке с супругой, часто проливает слезы на ее грудь, и это капли росы. А ближе к нашему времени мы видим этот миф в противопоставлении идеального и материального, сознания и мира. Разумный смысл видимого отделения материи и духа в том, что изначальная неопределенность иллюзии здесь находит вектор направленности.
Первичное сотворение в мифах часто осуществляется чисто духовно: словом и мыслью – мысль предшествует всему.
Так, в мифологии североамериканских индейцев создатель мира Авонавилона, находясь в первоначальной тьме, направил туда свою мысль – и она создала в бесконечном пространстве туманы, содержащие зародыши жизни. Мы недалеко ушли от этого представления: только, с позиций современной астрономии, сказали бы сейчас не «туманы», а «звездные туманности». Сам Авонавилона воплотился в небесном куполе, свете, воздухе и облаках. Иранский верховный бог Ахурамазда, требующий чисто духовного поклонения, тоже творит мир мыслью. Подобно этому создает мир египетский творец Птах, задумав его в своем сердце и назвав все задуманное языком.
В эпосе майя «Пополь-Вух» боги творят мир словом: «все было в состоянии неизвестности, все холодное, все в молчании, все недвижное, тихое; и пространство неба было пусто…» И вот наступила ясность – просветление, Вселенная содрогнулась от молнии, луча света и грома: это вздрогнуло и забилось сердце Небес. «Так была сотворена богами Земля. „Земля!“– воскликнули они, и немедленно она была сотворена».
Архетипически свет ассоциируется с творящей мыслью – развитием высоты ума, озарением, видением будущего. Небо всевидяще: образ стоглазого Аргуса греков. Индейцы-гуроны, давая клятву и заключая договор, призывали в свидетели Аронгиате («небо»), считая, что оно знает о всех умыслах, скрытых в глубине души.