Браконьер
Шрифт:
Дознание и составление протокола заняло два часа времени, после чего Джо отпустили.
Дело получило гласность, попало в газеты. Джо предстояло фигурировать на суде в качестве свидетеля. Он решил, что вернется в Портсмут уже только после разбора дела, и написал об этом своим друзьям. На это время
Джо переехал жить в Ричмонд, где было не так душно, как в Лондоне.
Суд с присяжными состоялся через несколько дней. Джо показал в точности, как все произошло, и подтвердил, что еврей убил коридорного нечаянно,
— Свидетель, вас зовут Джозеф О’Донагю? — задал ему вопрос защитник подсудимого.
— Меня зовут Джозеф Рошбрук, — отвечал Джо, не желая говорить под присягой неправду.
— Почему же вы значитесь в протоколах — О’Донагю? вас, стало быть, две фамилии, как это теперь многими принято? — допытывался адвокат. — Одна расхожая, другая про запас?
— Настоящая моя фамилия Рошбрук, но с некоторых пор меня стали звать О’Донагю.
С час допрашивали нашего героя, потом отпустили, предложив ему остаться пока в комнате для свидетелей, на случай, если бы стороны пожелали задать ему еще какой-нибудь вопрос.
ГЛАВА ХLIV. Колесо фортуны поворачивается не в пользу нашего героя
Выходя из залы суда и направляясь в свидетельскую комнату, наш герой был мрачен и грустен. На него вдруг напало предчувствие чего-то дурного, какой-то беды, которая должна была с ним случиться вследствие того, что он на гласном суде открыл свою настоящую фамилию, не желая говорить неправду под присягой.
Не успел он пробыть в свидетельской комнате и пяти минут, как к нему подошел полицейский чиновник и сказал:
— Будьте любезны, сэр, пройдите со мной вот сюда. Мне нужно сказать вам два слова.
Джо вышел с ним за дверь. Глядя прямо ему в лицо, полицейский сказал:
— Вас зовут Джозеф Рошбрук? Вы ведь так сказали на суде?
— Да, это мое настоящее имя.
— Зачем же вы переменили свою фамилию?
— У меня на это были причины.
— Я знаю эти причины, — сказал полицейский. — Вы были замешаны в убийстве несколько лет тому назад. За вашу поимку была назначена премия, но вы все время укрывались от правосудия. Я знаю, что это вы. Не запирайтесь. Я вас арестую. Не вздумайте сопротивляться — вам же хуже будет.
У Джо сердце остановилось биться, когда к нему подошел констебль. Он понял, что запираться бесполезно, что настало время пострадать или ему, или его отцу. Он не возразил ничего и спокойно последовал за констеблем, который держал его за руку около локтя. Полицейский позвал извозчика, предложил Джо сесть, сел сам и велел извозчику ехать в полицейское управление.
Когда констебль сделал доклад мировому судье, тот сначала предупредил нашего героя, что он не должен говорить ничего во вред себе, а потом спросил, действительно ли он Джозеф Рошбрук.
Джо ответил утвердительно.
— Что вы можете возразить против приказа
— Ничего, кроме того, что я невиновен в убийстве.
— Семь лет тому назад у меня уже был приказ об его аресте, — объяснил констебль, — но он от меня улизнул. Тогда он был еще мальчик.
— Даже ребенок совсем, — заметил мировой судья, — подписывая приказ. — Я теперь припоминаю это дело.
Констебль взял приказ, и через полчаса наш герой был заперт в тюрьму со всевозможными преступниками. Когда тюремщик ушел, оставивши его одного, Джо закрыл лицо руками и долго сидел так, весь содрогаясь внутренне. Впрочем, у него было одно утешение: сознание своей полной невинности.
Когда к нему в камеру зашел опять сторож, Джо попросил себе бумаги и чернил и написал Мэри письмо, извещая ее обо всем и приглашая приехать в Эксетер, где его должны судить. Тюремщику он дал целую гинею, прося его отправить повернее письмо.
— Все будет сделано, не бойтесь, молодой господин, — отвечал тюремщик. — Знаете, ваш случай очень удивительный. Первый приказ о вашем аресте был отдан восемь лет тому назад. А на вид вам и сейчас не больше семнадцати или восемнадцати.
— Нет, мне больше, — отвечав Джо. — Мне двадцать второй год.
— Так вы никому этого не говорите, а я забуду. К молодости наши суды относятся крайне снисходительно. Когда было совершено это убийство, вы были еще ребенком, так что о виселице не может быть и речи. Не унывайте, будьте бодрее.
Мэри получила письмо на следующий же день и не взвидела света от горя и страха. Она сидела в уборной в горько плакала. Вошла мистрис Остин.
— В чем дело, Мэри? — спросила она.
— Я получила письмо от своего брата, мэм. Он находится в беде, и я должна отпроситься у вас, чтобы к нему съездить.
— Какая же беда у вашего брата, Мэри?
Мэри не ответила, только заплакала еще сильнее.
— Мэри, если ваш брат в беде, я вас отпущу к нему съездить. Но только вы должны мне сказать, что с ним такое. Может быть, я буду в состоянии помочь ему. Серьезное что-нибудь?
— Он в тюрьме, мэм.
— За долги, вероятно?
— Нет, мэм, по обвинению в убийстве, в котором он не виноват.
— Убийство! Не виноват!.. — вскричала мистрис Остин. — Когда же и где случилось это убийство?
— Давно, когда он был еще ребенком.
— Как это странно! — проговорила мистрис Остин, задыхаясь и опускаясь на стул. — Где это было, Мэри?
— В Девонском графстве, в Грасфорде.
Мистрис Остин без чувств упала со стула. Удивленная Мэри бросилась ей на помощь, спрыснула водой, привела ее несколько в чувство и отвела на диван. Несколько времени мистрис Остин лежала, уткнувшись лицом в подушки, а Мэри стояла над ней. Наконец, мистрис Остин привстала, положила свою руку на плечо Мэри и сказала торжественным тоном: