Бракованный герой
Шрифт:
Вторая дорога огибала угловую башню и выводила на небольшой пятачок перед вратами, смотрящими на север. Они закрывали проход в высокую арку метров десяти в длину, перед внутренним двором дополнительно закрытый толстой решёткой. И с боков, и сверху через узкие бойницы легко можно было нашпиговать любого.
Даже если враг подкараулит открытые внешние врата и внутреннюю решётку, его ждал небольшой сюрприз. Я вообще, поначалу обалдел — мне показалось, что напротив входа у стены основного замка стоял небольшой дот. Правда специфический — будто с короной из острых железок, мешавших взобраться на него снаружи. Его узкая бойница шла полукругом, охватывая весь двор и центральный вход в замок. Но
Чуть позже я узнал, что он может стрелять, не только одним дротиком четыре сантиметра в диаметре и сантиметров под восемьдесят в длину — дырявящим до двух-трёх человек в легкой броне разом. От такого не помогали и тяжёлые ростовые щиты, которыми часто вооружали ополчение, что с помощью их создавало мобильную защитную стену «в поле».
Но при желании эта дура, имея к тому три выемки на ложе и мощь, что превышала в натяжении тонну — могла стрелять сразу и тремя тяжёлыми обычными болтами сантиметра два-два с половиной в диаметре и около сорока пяти в длину. Сия конструкция, как я вспомнил только сейчас, называлась «Горыныч» (*30).
Любой кто попытался бы ворваться внутрь под его прицелом — тут же, либо лёг насаженным на один из болтов, либо его и вовсе вынесло бы наружу могучим ударом. Да, скорострельность у такого стреломёта была всего около трёх выстрелов в минуту. Невзирая на ухищрения по ускорению зарядки — довольно занятное. Сидел в «доте» воин — у которого из него торчала, лишь голова, да и то, вся закрытая стреломётом, в задней части которого ещё и крепился небольшой защитный стальной щиток с прорезью.
Я даже подошёл ближе, обойдя его сзади, движимый любопытством. Внутри легко помещались двое, способных стрелять через бойницы, плюс на возвышении стояла смесь удобного кресла с куском велосипеда. Человек сидевший в нём, легко мог, толкаясь по боковым перильцам, по стальному круговому поясу повернуть всю станину в любую сторону двора. Шарнирный крепёж оружия позволял довернуть уже его на более узкий сектор, просто чуть сдвинув приклад.
На крыше рядом крепились запасные болты, которые стрелок очень шустро мог закинуть в ложа. А быстрое натяжение этого почти скорпиона, осуществлялось через несколько передаточных узлов с помощью похожих на велосипедные педалей, которые сам стрелок и крутил. Самое удивительное, как похвастался обрадовавшийся моим вниманием воин, при желании эту дуру можно было снять с этого сооружения и переставить на небольшой колёсный станок — для использования в поле.
Воин под эмоциями даже пожаловался, что не на все подобные арбалеты в замке закупили в Хайдстоуне дальнозорких прицельных трубок. Оказывается, что, и это прошло мимо моей осознанной памяти, в мире вполне присутствовала оптика. Дико дорогая, примитивнейшая — с увеличением всего до двух в идеале трёх раз, причем далеким от идеала качеством. Но даже это серьёзно повышало эффективность подобного оружия, сохраняющего смертельную убойность, в зависимости от защиты противника, метров до четырёхсот.
Появляться подобное стало в последнее пару десятков лет. В основном в виде подзорных труб, которые покупали в четырёх имперских легионах и брали себе некоторые из аристократов, что побогаче.
В поле стрелков у «горынычей» становилось сразу трое. Один работал по натяжению тетивы, на что теперь, после снятия громоздкого педального привода, требовалось усилие отдельного человека. Так как даже без него крепостной арбалет весил около полусотни килограмм, а с ним доходил до семидесяти, но кроме того становился абсолютно неповоротливым. Второй человек поворачивал оружие, быстро
В процессе я понял, почему это невысокое сооружение почти всё закрыто сверху. Для этого просто понадобилось вспомнить недавних метателей, что чуть не превратили меня в прожаренный бифштекс.
Название «Горыныч» очередной раз напрягло меня, снова растеребив подозрительность. Третий сигнал паранойе я схватил в замке, когда понял, что то чего я опасался — холодный каменный дом, отапливаемый каминами, на деле не столь и убогий.
В замке было центральное отопление!
Проклятие, в первый момент я даже окончательно уверился, что Ульрик Блэк — мой отец, был… но потом раскопал в завалах памяти — чего ранее не искал, так как просто не ожидал найти такое. В мире это вовсе не чудо. Да — редкость. Да — дорого, но встречалось.
По крайней мере в Империи, где при том, что на большей части территории был довольно умеренный климат, скорее близкий к центральноевропейскому с Земли. Однако, когда живёшь в каменных домах, бывает довольно холодно даже в таком климате. Особенно в периоды наибольшего удаления системы из нашего мира и Сноха-Внука, вокруг которого он крутился, от огромного Дова-Деда. Последний был столько огромен, что по местным мифам, неудивительно, что ему приписывали пожирание «тушки» Отца — светила между ними, что по мифам было в древности. Последний в местной мифологии стал чем-то вроде Дьявола.
Орбита наша была сильно вытянутой и если вокруг Внука мир обращался привычно по земному, то с Дедом было по другому. Два года мы сближались с ним, потом год облетали, после чего так же пару лет удалялись, а после год разворота — и по новой.
В результате дважды за шесть лет на планете несколько смещалась климатическая зона, а раз в морях и океанах штормы становились более могучими и продолжительными. Два года планета мягко остывала и на долгую зиму в третьем, к примеру у нас, Быстрянка — шустрая речка, что текла по моим новым землям, частично замерзала — чего не делала все прочие года. Из-за чего, зимой в такой год приходилось останавливать часть механизмов использующих движение реки для повышения эффективности работы ремесленников.
Был и обратный процесс, при нём у нас заметно теплело.
Это значимо влияло на оба крупных материка в мире. Из-за чего в Аймоборосе существовали качели. Когда планета была дальше всего от Дова — в Карии жизнь переходила на режим экономии, а климат проседал до заметно более холодного. Нет, годичный цикл, который давал Внук — сохранялся. Но теплое время не только сокращалось, но и падали градусы в целом. А зима становилась сильно жёстче и дольше.
Зато в обычно очень жаркой южной Дагии тогда же температура опускалась до вполне комфортного уровня. И что характерно, нам — северянам, часто не комфортно чувствующим себя в жаре, да ещё и в привычном для нас железе… становилось вполне неплохо в Дагии. И начиналось особое время — около года наших походов на юг.
Однако, когда планета слишком приближалась к Дову, уже Дагия впадала в жуткую жару, которую даже привычные к ней местные терпели с трудом. И, о чудо… приходило время уже их походов на север. А всё потому, что в Карии в это время наступали особо тёплые времена, в которых уже почти комфортно ощущали себя южане.
Так мир и людей в нём циклично качало — два года в одну сторону и год походов южан на северян, два году в другую и обратный процесс. Форменный конвейер резни. Перерывы позволяли зализать сторонам раны, заключив временное перемирие. Впрочем, отдельные сорвиголовы с обоих сторон, плевали на него с высокой колокольни.