Брамштендте - Йозеф Геббельс (Ростов-на Дону, 2000)
Шрифт:
Теперь Геббельс почти не питал иллюзий по поводу военного положения Германии, которое непрерывно ухудшалось. В очередной статье он пытался, не говоря всей правды, рассказать о гигантском танковом сражении, разворачивающемся на Восточном фронте. Он уже знал, что июльское наступление германских сил под Курском провалилось и что неутомимый противник вводит в бой все новые силы, но не говорил об этом прямо своим читателям. Его пресс-секретарь фон Овен сделал тогда мрачную запись в своем дневнике: «На Востоке наши попытки оторваться от противника так и не привели, после Сталинграда, к стабилизации фронта. Трудно поверить в то, что все это происходит «по плану». Доводы насчет того, что «сокращение фронта дает нам преимущество»,
В конце августа 1943 года министр пропаганды впервые сказал фон Овену, что немцы, возможно, проиграют эту войну. Ситуация на Востоке и в Италии и непрерывные бомбежки с воздуха делали такую возможность вполне вероятной. Геббельс заявил, что принял решение на такой случай: «Если наши враги восторжествуют, я без колебаний расстанусь с жизнью. Либо мы преодолеем кризис — а я брошу на это все свои силы! — либо придется в очередной раз склониться перед силой духа англичан и пустить себе пулю в лоб!»
Примерно за месяц до этого состоялась беседа доктора Герделера, главы германской оппозиции, с фельдмаршалом фон Клюге; Герделер уговаривал фельдмаршала свергнуть Гитлера и предпринять шаги к окончанию войны; он сказал: «Если хотите, я приглашу к вам в союзники господина Геббельса или господина Гиммлера, потому что они давно уже поняли, что с Гитлером они обречены на гибель!» Так или иначе, но факт состоял в том, что Геббельс лучше понимал действительное положение вещей, чем многие другие представители нацистской верхушки. 7 ноября 1943 года он записал в дневнике: «Мне кажется, что мы все иногда как-то слишком легко воспринимаем войну. Жизнь уже стала слишком суровой, а борьба теперь ведется не на жизнь, а на смерть. Чем быстрее осознают это все немцы, и особенно наше руководство, тем лучше будет для всех нас. Будет очень жаль, если в какой-то момент войны нам придется сказать самим себе: «Мы сделали не все, что могли, и спохватились слишком поздно!»
5. Главные заповеди войны
К концу сентября 1943 года общее положение выглядело мрачно и казалось гораздо более тяжелым, чем сразу после Сталинграда. За этот месяц британская авиация сбросила на Германию 14 000 тонн бомб и совершила десять крупных налетов на ее города и на территории, оккупированные немцами на Западе; особенно сокрушительными были рейды на Берлин, Маннгейм, Мюнхен и Бохум. В дополнение к этому американские «летающие крепости» обрушили 5400 тонн бомб на различные цели, расположенные в Западной Европе. 3 сентября союзные войска высадились в Италии, и в тот же день правительство Бадольо подписало с ними договор о перемирии, на который Гитлер ответил оккупацией Рима и всей Центральной и Северной Италии. На Восточном фронте русские войска, используя удобный момент, предприняли наступление и освободили Донбасс, а 25 сентября — Смоленск. Правда, германские войска провели успешную операцию по освобождению Муссолини, ставшего главой новой фашистской республики; это подняло престиж немцев. Германская пропаганда постаралась извлечь все возможное из этой удачи эсэсовских парашютистов, но (как признался Геббельс в частной беседе) все вещание на зарубежные страны все равно потерпело полный крах. Дело в том, что бои за Салерно, где 9 сентября высадились американские войска, были названы, вопреки его указанию, «победой Германии»: «Я всегда предупреждал, что о победах следует объявлять только после того, как они одержаны, и вообще не стоит делить шкуру неубитого медведя! Наши коллеги, офицеры из службы информации вермахта, опять оскандалились, нарушив один из элементарных принципов своего ремесла!»
Но эти промахи сотрудников соперничавшей организации были ничто по сравнению с плохими известиями, продолжавшими поступать с русского фронта. «Мурашки бегут по спине, — писал Геббельс в дневнике 21 сентября, — когда глянешь на карту и сравнишь то, что у нас было год назад, с тем, что осталось сейчас. Совершенно ясно, что Советский Союз сейчас в лучшем положении, чем тогда. В то время они сражались, чтобы спастись от военного и экономического крушения. Теперь об этом не может быть и речи!»
Все эти события заставили министра пропаганды решиться в конце сентября на проведение новой широкой пропагандистской кампании, имеющей целью укрепление стойкости самой нацистской партии. Для этого он собрал всех начальников местных отделений Министерства пропаганды и местных партийных руководителей, ознакомил их с ситуацией и передал им новый пропагандистский материал — «Манифест о заповедях войны». Геббельс похвалил высокий моральный дух этих людей, оценив его как «отличный». Перед ним были руководители высокого ранга, опытные в политических делах и никогда не позволявшие себе впадать в уныние. Манифест Геббельса, обращенный к партии и к народу, встретил у них полное понимание.
Новый «Манифест» провозглашал «тридцать главных заповедей войны для немецкого народа» и стал основой для ведения пропаганды в тот период. Это было мастерски написанное руководство, имевшее целью повышение морального духа масс и закреплявшее методы управления ими; оно четко указывало, что можно и нужно делать, а чего делать нельзя. «Заповеди» были изданы отдельной брошюрой, в расчете на миллионы читателей; Геббельс придавал этой книжке особое значение: он был уверен, что ее широкое распространение принесет большую пользу.
В «Заповедях» почти не говорилось о грядущей победе, она упоминалась только в последней статье. Прежний призыв: «Мы победим!» был теперь заменен новым: «Мы не сдадимся!» Главная мысль провозглашалась в статье Первой: «На этой войне возможно все, кроме одного: мы никогда не капитулируем и не склонимся перед врагом!» Тот, кто сказал или только подумал о возможности капитуляции, провозглашался предателем и «подлежал позорному изгнанию из рядов сражавшегося и трудящегося германского народа».
Третья статья подчеркивала оборонительный характер войны: «Война была навязана нам нашими врагами, захотевшими лишить нас возможности жить и развиваться. Проигрыш войны будет означать, что теперешнее поколение немцев не сумело сберечь то, что было накоплено предыдущими поколениями». Геббельс призывал немцев к единению, к тому, чтобы поступки и мысли каждого человека были проникнуты глубоким сознанием принадлежности к обществу, в котором он живет. Видимо, министр полагал, что только такое сознание способно заставить каждого соблюдать запреты и указания правительства.
Статья Одиннадцатая свидетельствовала о том, что влияние вражеской пропаганды зашло уже достаточно далеко; в ней говорилось о намерении врагов посеять рознь между народом и правительством, «чтобы правительство не могло руководить, а народ стал беззащитным. Только таким путем враги могут победить Германию. Те, кто поддадутся на эту уловку, — тупицы и предатели, заслуживающие сурового наказания». В других статьях осуждались «всезнайки — те, кто много говорит, но ничего не делает», болтуны, выдающие по глупости секреты врагу, паразиты, наживающиеся на войне, и «несознательная чернь», озабоченная только собственным благом и не думающая об «историческом долге». Геббельс осуждал тех «глупцов», которые думают, что руководители живут лучше, чем народ. «Какие бы потери ни несли простые граждане, они несравнимы с тяжелым бременем ответственности постоянного беспокойства, возложенным на руководителей», — говорилось в статье Восемнадцатой.