Браслет Изиды
Шрифт:
Дядя налил себе стакан воды и залпом выпил его.
— Положение, в которое я попал, должно быть тебе ясно: я был загипнотизирован. Под влиянием чужой, железной воли я превратился в орудие преступления, но такого, которое фактически нельзя было уловить, а юридически — невозможно было квалифицировать.
История эта продолжалась неделю. Целую неделю я ежедневно появлялся в «Британском клубе», играл, как помешанный автомат, и выиграл колоссальную сумму, что-то около полумиллиона. Мои противники постоянно менялись; одни, проигравшись или отчаявшись в выигрыше, уступали место другим, — но ты сам понимаешь, что можно было сделать с игроком, видящим насквозь карты своих партнеров! Один только виконт де Круазье не покидал
И все эти деньги шли в «Ложу правой пирамиды»! Каждую ночь, возвратясь из клуба, я уже находил у себя маркиза де Ларош-Верни. Он хладнокровно забирал добычу, проделывал надо мной свои проклятые пассы и исчезал.
Но долго так но могло продолжаться!.. Атмосфера была слишком сгущена. Слава о моей игре распространилась по всему городу; но ведь ты знаешь, что хорошая слава лежит, а дурная — бежит. Слава, обежавшая весь город, была дурная слава. На меня стали коситься. Конечно, не было никаких данных обвинять меня в нечистой игре, — но, с другой стороны, такое неизменное, бешеное счастье… Для догадок открывалось обширное поле!
И вдруг утром, на восьмой день моей игры, в газетах появляется сообщение: виконт де Круазье, секретарь французской миссии, застрелился, проиграв в «Британском клубе» казенные деньги.
Появляться после этого в клубе мне сделалось неудобным.
Это понял и маркиз де Ларош-Верни. Сеансы внушения прекратились. Вернее, сеансы прекратились, но внушение осталось. Любовь — ведь это своего рода гипноз; и этому гипнозу я подчинился всецело. Бесси Кроссвенор заняла главное место в моей жизни; я чувствовал, что без нее я жить не могу и с ужасом думал, что ведь рано или поздно нам придется расстаться; логический выход из этого положения один — женитьба. И я решил жениться на Бесси Кроссвенор. Я не знал ни ее прошлого, ни ее настоящего; меня не смущало ее несколько двусмысленное положение одинокой молодой женщины, вращающейся почти исключительно в мужском обществе богатых прожигателей жизни…
Ничего этого я не видел или, вернее, не хотел видеть. Я был слеп. Но один случай открыл мне глаза… Я прозрел… И как ужасно было это прозрение!
Во время одного из уроков, когда в аудитории развития ясновидения я остался наедине с Бесси, я сказал ей все, что волновало мое сердце. Я не мастер описывать лирические сцены и поэтому опущу подробности нашего объяснения; закончилось оно тем, что Бесси дала свое согласие на брак со мной, признавшись, что и она давно ко мне неравнодушна.
Счастью моему не было границ: я мечтал о том, как увезу мою Бесси из Каира, покину «Ложу правой пирамиды», гнет которой после моей карточной эпопеи стал для меня почти невыносим, и как под руководством любимой и любящей жены буду продолжать заняли оккультными науками.
Все, по-видимому, складывалось самым благоприятным образом.
И вдруг, совершенно неожиданно, из безоблачного неба грянул гром.
Случились два происшествия, взволновавшие весь Каир. На протяжении одной недели смерть вырвала из рядов высшего местного общества двух блестящих его представителей. Таинственным и непонятным образом скончался Киарам-бей, — богатейший представитель каирской аристократии, владелец роскошного дворца на главной улице Каира и собственник многомиллионного состояния; его нашли сидящим в своем кабинете за письменным столом; еще накануне вечером он весело проводил время в обществе своих постоянных собутыльников, среди которых была хорошенькая испанка Конхита Перес-и-Гальдос, кафе-шантанная певичка, предмет пламенных ухаживаний умершего. Никаких знаков насилия на теле Киарама найдено не было, и смерть приписали параличу сердца, хотя никакими сердечными болезнями покойный никогда не страдал. При аналогичных же обстоятельствах умер и лорд
Но вот что было странно: оба умерших, точно предчувствуя свою кончину, сделали за несколько дней до смерти завещания, которыми, в обход прямых наследников, оставляли свои несметные богатства: Киарам — испанской певичке Конхите Перес-и-Гальдос, а лорд Гардингтон — своему секретарю, молодому Дженкинсу.
Странные завещания вызвали всеобщее недоумение и негодование. Завещатели были в прекрасных отношениях со своими родственниками, и лишение их наследства являлось совершенно необъяснимым. Но… все было сделано на строго законном основании, и наследникам ничего не оставалось делать, как помириться с потерей громадных богатств.
Я, однако же, посмотрел на вопрос несколько глубже; меня поразило одно обстоятельство, неизвестное ни врачам, ни судебным властям, производившим следствие: певица Конхита и Дженкинс, секретарь умершего лорда, были членами «Ложи правой пирамиды».
Я прекрасно знал, что существует много способов отправлять на тот свет, притом способов, не оставляющих буквально никаких следов. Ты, конечно, слышал о так называемом энвольтовании, бывшем в ходу у средневековых колдунов. Сущность его заключается в том, что на восковом изображении жертвы колдун сосредоточивал всю силу своей воли, направленной к причинению смерти намеченному лицу. Маги доброго старого времени объясняли это очень туманно, влиянием злобных лучей астраля заклинателя на астральное тело жертвы. Но наука последних дней откинула всю сверхъестественную часть этих объяснений. Опыты полковника Роша научно-экспериментальным путем доказали и объяснили возможность подобных явлений. В конце концов, это — психическое воздействие одного лица на другое.
Не так давно много шума наделал следующий опыт: была взята фотографическая карточка известного лица и над нею произведено внушение, чтобы у оригинала карточки выступила на руке экзема; и опыт удался; несмотря на то, что намеченное лицо находилось в другом городе, рука его во время производства опытов покрылась характерной экзематической сыпью. Болезнь была уничтожена точно таким же образом, путем внушения. Все народные поверья о вынутии следа, о заговорах на болезнь и смерть, подкидывании предметов для причинения несчастья — не являются простыми суевериями, а основаны на реальных данных…
Из сказанного можно видеть, что мои подозрения имеют под собой твердую почву; основной принцип уголовного сыска гласит: «cui prodest», т. е. в любом преступлении надо искать того, кому выгодно это преступление. Смерть Киарама и Гардингтона могла быть выгодна только «Ложе правой пирамиды»; вывод отсюда напрашивался сам собой. Я попал в шайку мошенников, — но в какую шайку?! Члены ее вооружены почти сверхъестественными знаниями, по крайней мере, с точки зрения повседневной науки, и потому бороться с ними пока еще немыслимо. И я являюсь простым, слепым орудием, а в будущем, может быть, и жертвой преступления! А Бесси Кроссвенор, моя любовь, женщина, которую я хотел назвать своей женой, неужели же она является членом этой шайки и сознательной преступницей? Все эти вопросы жгли меня, как раскаленное железо. Необходимо было все это выяснить…
И я решил, не медля ни минуты, переговорить с Бесси.
Был двенадцатый час ночи, когда я отправился к ней. Время, не совсем удобное для посещения невесты, но в таком исключительном случае некогда было думать о соблюдении приличий.
Бесси жила в пригородной части Каира, в роскошной вилле, окруженной густым парком. Несмотря на мое жениховское положение, я бывал у Бесси довольно редко; она находила неудобными мои частые посещения и просила меня всегда предупреждать ее о моих визитах: «для того», — как объясняла она, — «чтобы избежать случайной встречи с кем-нибудь из ее приятельниц и помешать возникновению праздных сплетен».