Брат бури
Шрифт:
Бедолага выглядел самым ужасным образом. Мальчишки провели широкую полосу вдоль хребта, ну прямо как у испанского мустанга; но только та полоса была не черной, а ядовито-зеленой, и в такой же цвет они выкрасили уши. А еще они изобразили чертову прорву красно-бело-голубых полос и клякс вдоль ослиных ребер и на брюхе.
— За каким же чертом вы сотворили такое над несчастной животиной? — вновь сурово вопросил я. — Если дядюшка Джеппард узнает, он заживо спустит с вас шкуру! Ведь он по сей день возлагает весьма большие надежды на этого самого осла!
— Ну-у, — хором заскулили мальчишки, — мы просто
— Начинайте немедля соскребать краску! Прям счас! — грозно приказали мальцам. — Иначе Джошуа проснется, начнет слизывать ее и тут же помрет от отравления!
— Да ничего с ним не будет! — поспешили заверить меня пацаны. — Этот дурень сам забрел к нам в сарай, еще вчера; и он сожрал всю краску из нескольких жестянок, а потом вылакал целый бочонок жидкой известки, и хоть бы хны! А Джошуа завсегда мог жрать что ни попадя. Другого такого прожорливого осла не найти на всем белом свете. Хоть сто лет ищи!
— Хи-хи-хи! — вдруг прыснул один из мальчишек. — Здорово у нас получилось! Чистый кошмар алкаша!
И тут меня осенило.
— Отдайте на время этого осла мне, — попросил я. — Мне сейчас нужно именно что-нибудь подобное, чтобы навеки излечить дядюшку Поляха от его пристрастия к кукурузному пойлу. Стоит ему, в его нынешнем состоянии, один лишь разок глянуть на такое чудо природы, как дядюшка тут же решит, что он наконец допился до белой горячки, и, не сходя с места, даст зарок не прикасаться к спиртному на всю оставшуюся жизнь!
— Ну, ежели ты собрался тащить нашего Джошуа к Джоэлю в поводу, — отвечали мальчишки, — так ты начисто ухлопаешь целый день, покуда туда доберешься. Потому как даже твой Капитан Кидд не сможет заставить Джошуа ползти быстрее улитки.
— Но в мои намерения вовсе не входит таскать его за собой на привязи! — веско возразил я. — Ступайте, запрягите пару мулов в ваш фургон. А Капитана Кидда я оставляю здесь, до моего возвращения!
— Тогда мы запустим его в кораль позади сарая, — предложили пацаны. — Там столбы на целых четыре фута залиты бетоном, а сама загородка сделана из старых железнодорожных рельсов, и потому кораль, очень даже может быть, устоит до самого твоего возвращения. Ежели, конечно, ты не задержишься слишком долго!
К тому времени, как мальчишки запрягли мулов, мне удалось связать ноги Джошуа и забросить его на тюфяк внутри фургона, где он немедленно снова уснул. А я залез на козлы, щелкнул кнутом и тронулся в сторону селения Горный Апач. Но не успели мы проехать даже мили, как колесо наскочило на здоровенный булыжник, отчего Джошуа проснулся и принялся обиженно реветь. Ревел он до тех пор, покуда я не остановил повозку и не засунул ему в пасть большущий початок кукурузы, после чего он принялся задумчиво жевать его и на время заткнулся.
Но едва я снова тронулся вперед, как вдруг заприметил в кустах младшую дочку Дика Граймса, которая во все глаза таращилась на нашу процессию; а когда я окликнул ее, она опрометью бросилась прочь. Оставалось только надеяться, что она не слышала рева Джошуа. Видеть-то его она, понятное дело, не могла, но дело в том, что рев этого осла ни с чем нельзя было спутать. И все же мне очень хотелось верить, что эта пигалица не
Еще до полудня я заметил вдалеке домишки Горного Апача. Приблизившись к селению, которое состояло из нескольких домиков, разбросанных тут и там по берегу заросшего кустарником ручья, я решительно свернул с наезженной колеи и пустился в обход поскольку вовсе не хотел, чтобы кто-нибудь раньше времени увидел меня. Двигаться пришлось по самой обычной, протоптанной людьми и скотом тропинке, и это оказалось куда как непросто, потому что она была совсем узкой, и я каждые два шага останавливался и выдирал с корнем молодые деревца, чтобы расчистить проезд для фургона. К тому же я немного побаивался, что производимый мною шум разбудит Джошуа и тот опять заревет. Но этого чертова осла не смогла бы разбудить даже пушечная канонада, покуда какое-нибудь шальное ядро не угодило бы персонально в него.
Я уже был почти на окраине селения, когда мне в очередной раз пришлось спрыгнуть на землю и, пройдя вперед, оборвать нижние ветки кустов, которые намотались на колеса. Но едва я ухватился за ветки, как из-за куста вдруг навстречу мне метнулись две тени. Одной из них была Кейт, дочка моего двоюродного братца Бакнера Кирби, а вот другой тенью оказался молодой Гарри Брекстон, который проживал по ту сторону гор и никому из нас родней не приходился.
— Ой! — слегка задыхаясь, вскрикнула Кейт.
— Что это вы такое сейчас делали там, по ту сторону куста? — сурово вопросил я, буравя Гарри взглядом, от которого он задрожал и начал судорожно хвататься за свой оружейный пояс. — И являются ли твои намерения подлинно честными, Брекстон?
— Это совсем тебя не касается, дядя Брекенридж! — вздернув носик, произнесла Кейт.
— Теперь касается! — заверил я ее. — И ежели этот молодой бычок не сумел найти более подходящего времени и места, дабы оказывать тебе знаки внимания, соблюдая должные приличия, как подобает истинному джентльмену, тогда что ж! Тогда, пожалуй…
— Ваши слова весьма невежливы и намеренно оскорбительны! — внезапно покрывшись крупными каплями пота, но тем не менее вполне героически отвечал мне Гарри. — Я уже давным-давно с удовольствием бы назвал эту молодую леди своей женой, ежели бы самый закоренелый из всех возможных в этом мире моих будущих родичей не растоптал бы сладкие грезы юной любви, пройдясь своим ужасным сапогом двенадцатого размера по задней части моих наилучших штанов для верховой езды!
— А ежели попроще, дядя Брекенридж, — добавила Кейт, — так, чтоб даже ты понял, то Гарри хочет жениться на мне, а мой папаша настолько вздорен и упрям, что никак не дает своего согласия. Он, видишь ли, на дух не переносит Брекстонов! И только потому, что тридцать лет назад один, теперь уже давно покойный, ихний родич сумел-таки надуть его, предложив не глядя махнуться лошадьми!