Брат, держи удар!

Колычев Владимир Григорьевич

— У прокуратуры имеются серьезные основания для подобного обвинения. Про доказательства его вины говорить не буду — есть такое понятие, как тайна следствия. Вчера вечером господин Брат был доставлен на Петровку, 38, где был помещен в камеру изолятора временного содержания. Следователь, в чьем производстве находится дело, утверждает, что сокамерники приняли Никиту Брата в штыки. Из-за возникших недоразумений вспыхнула драка. Господин Брит был избит. В настоящее время он находится в одиночной камере, ему оказана необходимая медицинским помощь… Мы просим прокомментировать

ситуацию адвоката господина Брата…

На экране появился разгневанный адвокат. Лицо в красных пятнах, глаза навыкате, губы трясутся.

— Это безобразие! Это произвол! — сотрясал он воздух. — Если в ближайшее время моего подопечного не освободят из-под стражи, я буду вынужден обратиться в Комиссию ООН по защите прав человека!.. У меня есть все основания предполагать, что моего подопечного господина Брата жестоко избивали во время допроса. Но он не признал свою вину даже под пытками. Потому что он невиновен! Дело против него сфальсифицировано — это однозначно, никаких сомнений в этом нет и быть не может. Я не берусь сказать, кому выгодно вывести господина Брата из большого бизнеса, изолировать его от общества. Но я догадываюсь, кому это может быть выгодно. В настоящее время идет грандиозный передел собственности и сфер влияния в масштабе всей страны. Не так давно мы с вами стали свидетелями беспрецедентной уголовной травли небезызвестного господина Гусинского. Сейчас же примерно подобная история повторяется с господином Братом. Кому-то в правительственных кругах выгодно вывести его из игры…

Речь адвоката оборвала рекламная заставка. «Сникерсы», памперсы, крылатые прокладки в крутом пике…

Все это время Валера и Лелька молчали. Растерянно смотрели в телевизор.

Реклама закончилась. Но тема Никиты Брата была уже закрыта. Передача шла о другом.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросила наконец Лелька.

— Я в трансе… Никиту обвиняют в убийстве. Это очень серьезно.

— Он убил Тамару. Ты понимаешь, он убил нашу Тамарку…

— Ты веришь в это?

— Нет!

— Я тоже.

— Наверное, дело и вправду сфальсифицировано.

— Не надо забывать, в какой стране мы живем. — Это уж точно, у нас ничему нельзя удивляться…

— Думаешь, он выпутается?

— Не знаю… И что нам без Никиты делать, тоже не знаю…

Без Никиты может закрыться источник финансирования. Но сейчас Валеру это волновало меньше всего.

— Ничего, мы уж как-нибудь выкрутимся. А вот как ему помочь?..

— Ничем мы помочь не сможем… Если, конечно, будем порознь…

— О чем ты?

— Да все о том же…

Лелька подошла к нему, запустила руку ему в волосы, села на колени.

— Нельзя нам быть в ссоре…

— Нельзя, — кивнул он.

— Значит, мир?

— Мир…

Лелька изменила ему. Он изменил ей, отомстил. Получается, они квиты. Не совсем, конечно, квиты. Осадок у него в душе останется навсегда. Но не могут они расстаться. Они как те два разнополюсных дурака, которых тянет друг к другу, несмотря ни на что.

— Ты больше не будешь встречаться

с этой сучкой?..

— Она не сучка. Но все равно я уже забыл…

Лелька добралась до пуговицы на его штанах. Затем вжикнула «молния».

Но финал этого действия был неожиданным для них обоих.

Валера начал ее раздевать. И тут звонок в дверь, длинный, настойчивый.

— А вдруг это весть от Никиты? — встрепенулся он. И пошел открывать дверь.

На лестничной площадке стоял человек в милицейской форме. Старший лейтенант.

— Откройте! Я ваш участковый. Проверка паспортного режима…

Валера послушно открыл дверь. И тут же в квартиру томились два крепыша в бронежилетах и с автоматами. Не давая ему опомниться, они поставили его лицом к стене, заломили руки за спину. На запястьях замкнулись холодные стальные браслеты.

Участковый так и остался стоять на лестничной площадке.

— Что происходит? — послышался истерический Лелькин вопль. — Это безобразие! Это произвол! Я буду жаловаться в Комиссию ООН…

Ну в точности, как адвокат Никиты.

— Жалуйтесь, — зевнул участковый. — Мне-то что… Мне приказали, я задержал…

— А что я такого сделал? — пришел в себя Валера.

— В отделе узнаешь…

Его вывели из дому, бросили в зарешеченный отсек ментовского «бобика». Отдел милиции был недалеко. Но, возможно, его везли в другой отдел. Или даже на Петровку, 38. Уж больно долго находились они в пути.

Валеру вытащили из машины, провели в отдел. Из дежурной части ему навстречу вышел майор со значком дежурного.

— А-а, доставили крадуна… В «аквариум» его…

С него сняли наручники и швырнули в остекленную кутузку напротив дежурной части. Закрыли за ним дверь. Никто не удосужился даже сказать, за что его так…

В «аквариуме» он был не один. В углу на лавке сидел парень с бритой головой и наглыми глазами Он глянул на Валеру и «небрежно сплюнул ему под ноги через дырку в зубах, желтых от табака.

— А по морде? — рыкнул на нею Валера. Парень презрительно скривился.

— А перо в бочину? — на блатной манер протянул он И пальцы веером раскинул в подтверждение своей крутизны.

Только не больно-то боялся его Валера. И с удовольствием размазал бы его по стенке. Да ситуация не та. Как бы не усугубить свое и без того незавидное положение.

Он сел на лавку подальше от парня. Может, он псих какой-нибудь. Возьмет и кинется на него с заточкой. Мало ли, вдруг при нем «пика» — при обыске не нашли. Придется челюсть ему ломать.

— Слышь, ты! — снова сплюнул парень. — Ты хоть знаешь, за что тебя сюда впарили?

— Ты будто знаешь, — огрызнулся Валера.

— Я-то?.. Я-то знаю… Лерке спасибо скажи.

— Что-что?

— Швабра в кожаном пальто!.. Бабы до добра не доводят. Ты ее трахнул, а Харлам заяву на тебя накатал…

— Какой Харлам?

— А ты Лерку на его хате драл…

— Ее брат?

— Ага, молочный… — ухмыльнулся парень. — Она Юраса сестра…

Валеру как током шибануло.

— Юраса?!