Брат Красной Вороны
Шрифт:
Дождь закончился только после рассвета, и потом черные тяжелые тучи уползли на восток, и тогда все племя собралось вокруг выжженного, а теперь залитого водой участка, чтобы посмотреть, как шаманы засеют его. Каждый из них принес мешочек с семенами и еще другие мешочки с навозом бизона, лося, оленя и других животных, собранного женщинами, и палочки, похожие на стебли тростника. Выстроившись в линию на северо-западном углу участка, они затянули одну из своих священных песен, и одновременно каждый из их делал в земле лунки и кидал туда четыре семечка и немного навоза, делал в западном направлении шаг на ширину мокасина и повторял эти действия, и так продолжалось, пока они не дошли до восточного края участка, там все развернулись
В это время года почти все животные, на которых охотятся ради мяса, сильно худеют, за исключением самок и некоторых молодых особей – однолеток и двухлеток, и, как и остальные охотники, мы с Красной Вороной испытывали немалые трудности, чтобы найти и добыть достаточно жирных животных для большой семьи Одинокого Ходока, хотя прерии к востоку от озера были покрыты стадами бизонов, а лесистые долины и горные склоны были полны оленей и лосей. За два дня, которые прошли после того, как было засеяно поле, мы смогли принести только тощее мясо, за что женщины нас отругали. Мы что – слепые и не в состоянии отличить жирное животное от тощего, или такие лентяи, что не хотим добыть нормальное животное? – говорили они.
Мать Красной Вороны сказала:
– Однолетки и двухлетки, а еще старые самцы толсторогов достаточно жирные, и их сейчас много на горе Плоская Вершина. Но ты, мальчик, слишком слаб для того, чтобы забраться на ее крутые склоны и добыть для нас нескольких животных; ты можешь охотиться только там, где можешь проехать верхом.
Красная Ворона не заметил, как она лукаво подмигнула его отцу, произнося эти слова.
– Ха! У нас нет сил забраться на скалу! Ха! Раньше, чем солнце снова зайдет, ты узнаешь, насколько мы сильны! – презрительно ответил он.
– Вы двое собираетесь завтра утром отправиться в горы? – хмуро спросил Одинокий Ходок.
– Да! Завтра вечером вы будете ужинать жирным мясом толсторога, – кратко ответил Красная Ворона.
Мы вышли к своему табуну, выбрали двух сильных лошадей и привязали их рядом с вигвамом. Вскоре после рассвета на следующее утро мы оседлали их и стали подниматься по длинному поросшему соснами хребту, который вытянулся параллельно озеру, и наконец по нему вышли к восточному склону горы Плоская Вершина. Путь был легким, потому что шел по хорошо утоптанной звериной тропе, которая тянулась вдоль верхней части хребта, и еще не дойдя до ее конца, мы увидели множество лосей, оленей и нескольких бизонов, пасущихся на склоне. Тут и там встречались густые заросли растений, напомнившие мне формой стеблей и листьев ревень, росший в саду моей так далеко оставшейся матери; эти растения вытаптывали и объедали медведи. Мы внимательно следили за ними, потому что не имели желания встречаться со старой медведицей при медвежатах.
Оказавшись в конце хребта, мы стреножили лошадей среди редких сосен на наружной его стороне и сели, чтобы с помощью моей подзорной трубы осмотреть все, что было видно на длинной и широкой горе с каменистыми склонами. Здесь, где хребет сливался со склоном горы, широкий травянистый склон поднимался к вершине горы; с других сторон, с юга и запада, были обрывы глубиной в тысячу футов, из склонов которых, сложенных глиной и сланцами, поднимались вертикальные утесы. Первым делом я направил подзорную трубу на запад, и увидел, на расстоянии в полмили, стадо толсторогов, самок и телят, среди которых было несколько однолеток и двухлеток.
Тут Красная Ворона толкнул меня.
– Смотри туда, – сказал он, указывая на верхнюю часть травянистого склона прямо перед нами.
По южному склону медленно спускались компактной группой несколько толсторогов. Мы посчитали их – одиннадцать, все крупные самцы с массивными рогами. Было неудивительно, что их называли а-му-ка-ки-нах (большие головы); их головы казались слишком большими и тяжелыми для их тел. С вершины склона стекал небольшой ручеек; эти одиннадцать животных напились из него, потоптались рядом и наконец один за другим улеглись в траве по его берегам, где мы их уже не могли достать; хотя до них было не больше четверти мили, их острые глаза немедленно обнаружили бы нас, как только мы вышли бы из-за прикрытия сосняка.
Красная Ворона взял подзорную трубу, посмотрел через нее на стадо самок и молодняка, которые паслись на склоне к западу от нас, и решил, что до них мы сможем добраться. Двигаясь вдоль опушки леса, росшего вдоль края склона, мы могли подобраться к сланцевому хребту, под которым они паслись. Я возразил – впереди у нас целый день, и я хочу добыть большого барана. Тут стадо самок и молодняка появилось у края склона прямо перед нами и животные побежали к ручью, у которого лежали бараны. Но прежде, чем они там появились, бараны поднялись и направились к северной части горы, которая обрывалась пропастью глубиной в тысячу футов. Несколько молодых из вновь пришедших нагнали их, те развернулись, отодвинули молодняк и снова пошли к горе. Красная Ворона с улыбкой прошептал:
– Совсем они не уважают своих жен и детей!
Скоро бараны поднялись по склону и исчезли из нашего поля зрения. Самки и молодняк, напившись, вернулись на прежнее место, и мы наконец смогли начать подниматься по склону, чтобы приблизиться к баранам. Когда мы приблизились к ним, то опустились на четвереньки и стали передвигаться от одного куста можжевельника к другому, и наконец увидели баранов – все они лежали на траве и спали, кроме одного, который был часовым. От нас до них было около двухсот шагов, но мы видели, что, пройдя немного назад, обойдя их и ползком приблизившись, мы могли оказаться от них на дистанции уверенного выстрела. Так мы незамедлительно и сделали, и Красная Ворона, прицелившись в того, что был часовым (я прицелился в того, что был слева от него) шепнул мне: «Ска-ну-кит!» (Стреляй!)
Ба-бах! Ба-бах! – выстрелили наши ружья, и баран, в которого стрелял Красная Ворона, упал головой вперед и больше не двигался, но мой вскочил и вместе с остальными побежал к вершине горы. Скоро он начал спотыкаться и через несколько прыжков упал и затих.
Мы быстро разделали добычу Красной Вороны, найдя барана достаточно жирным, а потом пошли и разделали моего, который тоже был весьма жирен для этого времени года. Мы были счастливы; нам оставалось только привести своих лошадей и нагрузить их жирным мясом, Солнце не прошло еще и половины пути к зениту. Я предложил добраться до вершины горы и полюбоваться окружающим видом. Прогулка протяженностью в четверть мили привела нас на вершину большого утеса. У его подножия, и так далеко внизу, что они казались не крупнее кроликов, стадо толсторогов направлялось к участку лишенной растительности беловатой земли. Я посмотрел на них в подзорную трубу и сказал Красной Вороне:
– Они едят грязь и пьют белую воду, которая собирается в ямах, оставшихся после них.
– Такие места, где вода в родниках на вкус как огонь, часто встречаются в здешних горах; многие рогатые животные любят пить эту воду и есть эту грязь, – ответил он.
Вкус как огонь – это было название щелочи, насколько мне было известно, и, когда наша компания привезла туда поваренную соль, черноногие дали ей то же название – ист-сик-си-пок-уи, и очень удивлялись, что нам нравится приправлять ею свою пищу6.