Брат Красной Вороны
Шрифт:
– Моя жена из племени кутенаи, которая здесь, сказала мне, что мы должны пригласить кутенаи прийти сюда и остаться с нами на лето.
И потом я услышал голос женщины, что было впервые, потому что обычно женщинам не разрешалось говорить на советах вождей. Тихо, прерывающимся голосом, она сказала:
– Да, о вожди. Во имя вашей любви к своим женам и своим детям я прошу вас пригласить сюда мой народ. Я не видела их с тех пор, как стала женой этого мужчины, а с тех пор прошло семь зим; той зимой они стояли лагерем и охотились вместе с пикуни на Медвежьей реке. Я так хочу, о, как же я хочу увидеть мою мать, моих сестер и братьев…
Она не могла больше говорить, и, накрыв голову накидкой, тихо заплакала.
Обсудив кутенаи после просьбы женщины, все согласились с тем, что они люди храбрые, добросердечные, благородные, щедрые на подарки в виде хороших лошадей, хорошо выделанных шкур животных, которые водятся в горах, сушеного камасса и биттеррута (съедобные клубни), и что стоит разрешить им провести с нами на равнинах еще одну зиму. Но приглашать их было ниже достоинства для Настоящих Людей. Пусть сами попросят разрешения поставить свой лагерь на нашей стороне и охотиться на наших бизонов; они, разумеется, получат столь ценное разрешение.
Большая трубка, сделав круг, вернулась наконец к фактору, и тот, убедившись, что она докурена до конца, выбил из нее пепел и воскликнул:
– Куй! Ит-си-нит-си! (Вот! Она закончилась!) – фраза, которая означала, что все вопросы решены и можно расходиться.
Вожди стали расходиться. Когда они вышли, он велел мне задержать шамана, Три Медведя, и его жену. Когда они снова уселись, он попросил меня спросить ее, что не давало ее племени охотиться на бизонов в наших землях последние семь зим.
– Этого я не говорила, – ответила она. – Я просто сказала, что не видела их последние семь зим. Им тяжело приходится без бизоньих шкур, которые им нужны для одежды и прочих надобностей. Они часто переходят горы и охотятся на бизонов, но, насколько горды Настоящие Люди, настолько же горды и кутенаи. Они не любят просить разрешения на то, чтобы убивать животных, потому что считают себя равными жителям равнин. Поэтому охотятся они только по краю равнин, рядом с горами, и, добыв столько бизонов, сколько им нужно, уходят назад, на запад в свою страну.
– Где они обычно охотятся на бизонов? – спросил фактор.
– Там, где река Пузатая, или река Много Мертвых Вождей, или река Обрезанных Берегов, или река Двух Священных Хижин3 стекают с гор на равнину.
– Отлично! Это то, что я и хотел узнать, – сказал фактор, потом вручил Три Медведя связку табака и знаками показал, что беседа закончена.
Потом, когда те ушли, он сказал мне:
– Ты помнишь, мой мальчик, что я сказал тебе о том, что ты должен отправиться к пикуни еще на один год. Правда, когда я увидел, как ты полезен в торговом зале, я решил оставить тебя здесь. Но теперь я говорю: ты должен отправиться с пикуни и сделать все что сможешь, чтобы убедить кутенаи зимовать вместе с пикуни, а весной прийти сюда и торговать.
– Я хочу пойти с пикуни! Я ненавижу этот торговый зал! Но найти кутенаи и сделать то, о чем вы сказали – как я все это сделаю?
– С помощью Одинокого Ходока ты сделаешь и больше. Этот вождь заботится о тебе больше, чем о собственном сыне, – ответил он и велел мне ложиться спать.
– Если вы не возражаете, я буду спать в вигваме Одинокого Ходока, – сказал я.
Он улыбнулся и кивнул в знак согласия, и я взял со своей койки одеяло, чтобы было чем укрыться, и вышел. Ночной сторож позволил мне выйти через маленькую калитку в ограде склада. До лагеря пикуни было около мили. Я добежал до его границы, потом пошел медленнее и завернулся в одеяло, чтобы на меня не напали большие, похожие на волков собаки. Час был поздний; почти во всех вигвамах, кроме нескольких, огни уже погасли. Было очень темно, но я хорошо знал, в каком месте большого круга расположены вигвамы клана Маленьких Накидок. Я прошел позади вигвамов кланов Одиноких Едоков и Жарящих Жир. За ними стояли вигвамы Маленьких Накидок, числом более ста, это был самый большой из двадцати четырех кланов племени. Немного в стороне от них, в том же круге, стоял большой вигвам Одинокого Ходока, сделанный из двадцати восьми бизоньих шкур. Я осторожно поднял дверной полог, вошел в вигвам, опустил полог, сделал два шага влево, коснулся края лежанки и толкнул спящего сына вождя и моего близкого друга, Красную Ворону.
– Старший брат, я пришел, – сказал я.
– Да. Что случилось?
– Ничего, все прекрасно. Мой вождь сказал мне, что я должен пойти на юг вместе с пикуни.
В задней части вигвама проснулся Одинокий Ходок.
– Что такое? Кто вошел? – спросил он.
– Это я! Я свободен! Я пойду на юг вместе с пикуни! – крикнул я.
– Ха! Это Поднимающийся Волк, мой белый сын! Я очень рад, что ты снова пойдешь с нами. Ты хорошо знаешь, что этот вигвам – твой дом. Ложись спать. Завтра поговорим, – сказал он.
– Да. Ложись рядом. Я очень хочу спать, – сказал Красная Ворона.
Я лег рядом с ним на мягкую лежанку из шкур, как делал это почти каждую ночь в течение целого года, и как собирался делать в течение следующего года. Я долго не мог уснуть – думал о дальних путях, которыми мы пройдем, предвкушал приключения, которые нам предстоит пережить.
На рассвете Красная Ворона разбудил меня, и вместе с Одиноким Ходоком мы отправились на утреннее купание. Берег был полон мужчинами из племени, начиная с мальчиков трех-четырех лет от роду. Летом и зимой это было обязательно для всех членов народа Настоящих Людей. Хотя зимой дети орали и сопротивлялись, зимой старшие братья и отцы несли их к полыньям и окунали в ледяную воду. Это так приучало их переносить холод, что зима не становилась для них ужасным временем. Летом девушки и женщины купались днем, после мужчин, а зимой ходили в хижины для потения.
Искупавшись, мы позавтракали вяленым мясом, спинным жиром и масиксом (съедобные клубни), а потом пошли в форт поговорить с фактором. Разговор был коротким. Одинокий Ходок пообещал, что, если встретит кутенаи во время своих кочевок, то не станет с ними враждовать и уговорит их по весне принести в форт свои бобровые меха. Фактор сказал, что хочет, чтобы я взял с собой товары для торговли, сколько унесут шесть вьючных лошадей, и вождь сказал, что он поручит заботу об этих лошадях и их поклаже своим женщинам, и уверил фактора в том, что обращаться с ними будут хорошо. Как только пикуни закончат торговать, мы тронемся в путь, это будет через два утра.
Весь день я был занят, помогая упаковывать товары, которые должен был взять: пятьдесят фунтов пороха, двести пятьдесят фунтов пуль, сто капсюлей, пятьсот фабричного изготовления наконечников для стрел, пятьдесят напильников, сто фунтов табака, пятьдесят ловушек для бобров, несколько упаковок шил и игл для шитья шкур и китайский фарфор. Все это я должен был раздавать тем, кому это понадобится, а платить за эти товары они должны были следующим летом, когда вернутся в форт. Несколько женщин из второго вигвама Одинокого Ходока после полудня пришли за лошадьми и увели их в лагерь – семь навьюченных лошадей. У вождя было девятнадцать жен и множество детей, и два очень больших вигвама, каждый из двадцати восьми бизоньих шкур. В вигваме, который занимал вождь, жила его «сидящая рядом» жена и семь других, несколько маленьких детей, старший сын, Красная Ворона, и я.