Брат на брата. Окаянный XIII век
Шрифт:
Великий князь все чаще в последнее время просиживал над книгами и свитками в харатейной палате. Книжная мудрость давалась ему нелегко, но упорство и настойчивость делали свое дело: он познавал одну книгу за другой. Раз за разом Юрий возвращался к «Ярославовой правде», не соглашаясь с ней во многом и правя ее новыми законами. С великим вниманием перечитывал он наставления своего старшего брата Константина, удивляясь его учености и прозорливости, а в хорошем настроении читал переводы греческих историков-мыслителей. Особенно полюбил он книгу о великом человеке древности –
Вот и сегодня, в тихий осенний вечер, он сидел у раскрытого окна и читал «Александрину». Размышляя над прочитанным, сравнивая деяния Александра со своими, Юрий Всеволодович искал оправдание совершенным ошибкам, напрасно пролитой крови, неосуществленным планам. Удивляясь грандиозности замыслов Александра, упорству, с которым тот шел к намеченной цели, Юрий и сам планировал будущие походы: против мордвы и черемисов, волжских булгар и рыцарей-крестоносцев.
Быстро темнело. Строчки набегали одна на другую.
«Глаза слабеют, не то что в молодости, при свете звезд мог читать».
–Э-эх, – глубоко вздохнул князь и потянулся, расправляя затекшую от долгого сидения спину. – Огня принесите! – крикнул он, и тут же, словно только и ждал приказа Юрия Всеволодовича, на пороге харатейной со свечой в руке вырос Федор – малый шестнадцати лет, высокий и худой, в одежде чернеца. Вот уже более года он корпел над свитками и книгами ромейскими, составляя с них списки. Несмотря на отроческий возраст, Федор был смышлен, знал письмо ромейское и имел быструю руку. Поставив свечу в глиняную чашку, отрок поклонился князю.
–Дозволь, государь, слово молвить?
–Чего еще? – недовольный, что его отрывают от книги, поднял голову князь.
–На крыльце твоего разрешения дожидается человек. Говорит, что старинный знакомец твой. А зовут его Федор, Афанасия сын.
–Один?
–Нет, государь. С ним отрок.
–Веди! – приказал Юрий Всеволодович.
Вскоре в харатейную палату вошли двое: Федор Афанасьевич – седовласый, постаревший, ссутулившийся, а позади него – невысокого роста, в сером полукафтане и поярковой шапке на голове мальчишка.
–Неужто пятнадцать лет минуло? – оглядывая с ног до головы вошедших, спросил Юрий Всеволодович.
–Да, великий князь. Годы, что песок сквозь пальцы, текут – не удержать.
–Слово мое не забыл, коли не один пришел.
–Да как можно, великий князь. Волю твою исполнил: привел внука. Пятнадцать ему от роду, – с придыхом ответил Федор Афанасьевич и закашлялся.
–А ну, покажись, молодец, выйди на свет, – приказал Юрий Всеволодович пареньку. Тот шагнул из-за спины Федора Афанасьевича, заслонив его. – Ого, как вытянулся! Хорош! Почто оделся-то так?
–Так зори холодные, государь, потому и кафтан, – дрожащим от волнения голосом ответил Андрей.
Князь улыбнулся и задумчиво произнес:
–А глаза-то материнские: черные, большие, и голосом в мать пошел.
–В остальном на отца похож, – подал из-за спины Андрея голос Федор Афанасьевич.
–Верно, – согласился Юрий Всеволодович, – только отец в его годы помельче был в плечах, послабее…
–Прости, великий князь, что без дозволения говорю, но отец мой в пятнадцать лет уже головы половецкие крушил и ростом на две головы выше меня был, – отчаянно тряхнув головой, скороговоркой произнес Андрей и, повернувшись к Федору Афанасьевичу, призывно протянул руки: – Так ведь, деда?
–Так, сынок. Только князю перечить не след.
–Ничего, – снисходительно улыбнулся Юрий Всеволодович. – Это хорошо, что Андрей за отца стоит. Так оно и должно. А что, матушка твоя жива ли?
–А то как же, жива-здорова, кланяется тебе, великий князь.
–Почто же с собой Дубраву не взяли?
–Матушка на хозяйстве, а деда меня в стольный град привез. Говорит, что службу мне дашь.
–Дам, – рассмеялся князь. – Только, смотрю, уж больно ты прыток. Сам-то какой службы желаешь: ратной, как отец, или по торговому делу, как дед?
–Ратной, государь! – горячо воскликнул Андрей. – Мечом служить тебе хочу, жизни за тебя не пожалею!
–Верю, – посуровел Юрий Всеволодович. – Потому пойдешь ты в сотню гридей моей охраны. Отец твой тоже с гридей начинал, а ноне вон как вознесся – боярин посольского чина.
Андрей опустился на колени и стукнулся лбом об пол.
–Вставай, вставай, нечего одежду марать, – улыбнулся князь, поднимая с колен Андрея. – А скажи-ка мне, сынок, сподобился ли грамоте?
–А то как же, государь! – горделиво повел плечами отрок. – Деда меня обучил разуметь писаный слог, а еще речи ромейской. Когда же батюшка жил зиму с нами, то наставлял меня ратному делу и языку булгарскому.
–Да ты, как я погляжу, книгочей знатный?!
–Нет, государь, учение мне в тягость. Вот бы на коня да в Дикое поле поганых бить – это по мне. А над свитками просиживать, токмо штаны протирать.
–Так не сидел бы, коли в тягость, – рассмеялся Юрий, глядя на простоватое мальчишеское лицо.
–Ага! Тебе легко говорить, ты – князь. А я заикнись токмо, матушка так поленом отходит…
–Неужто бьет? – удивился Юрий Всеволодович.
–Не-е-ет, грозится только.
–А ты с этих угроз вон какой взрос! – подал голос Федор Афанасьевич и, обращаясь к великому князю, добавил: – Бог дал Андрею всего в меру: и здоровья, и ума, и смекалки, и силы. Дубрава с договором нашим смирилась и благословила сына в путь-дороженьку. Мне же наказала, коли ты не супротив, великий князь, быть подле внука, пока в силу не войдет.
–Живи, Федор Афанасьевич, тебе всегда рад. Дубраве же отпиши, что коли надумает жить подле сына, пусть едет.
–Благодарю, великий князь, отпишу непременно, – склонил седую голову Федор Афанасьевич. – Пойдем мы? – неуверенно спросил он, видя, что князь утомлен и черные круги пролегли под глазами. – Тебе, поди, почивать пора?
–Да нет, – улыбнулся князь в бороду. – Я еще посижу над книгой, а вы ступайте. Утром сведу со своим старшим сыном Всеволодом. С ним и науку ратную одолевать тебе, Андрей, рядом, и в сражения ходить. Такова твоя служба будет. Идите! – махнул рукой великий князь.