Брат номер один: Политическая биография Пол Пота
Шрифт:
«Я искал подержанные книги, продававшиеся у букинистов на берегу Сены, старые книги, которые любил читать. Получая деньги по стипендии, я тратил их на оплату жилья и еду, так что для себя у меня оставалось всего лишь 20–25 франков. Но все равно у меня было много книг, которые я мог читать. К примеру, «Великая французская революция». Я ничего не понимал там, но все равно читал… Я начал как националист и патриот, а потом читал прогрессивные книги». [46]
Должно быть, Салот Сар изрядно поднаторел во французской литературе. Преподавая в конце 1950-х годов в Пномпене, он покорял студентов тем, что с легкостью цитировал наизусть стихотворения французских поэтов XIX века. Одним из его любимых авторов был Жан-Жак Руссо. Было бы любопытно узнать, какие еще писатели повлияли на образ мышления Сара, однако он никогда не говорил о них, за исключением беглого упоминания работ Мао Цзэдуна после смерти последнего. К 1952 году Сар большую часть новостей узнавал из газет, издававшихся Коммунистической партией Франции, — «Юманите», «Тетради по коммунизму» («Les Cahiers de Сотти-nisme») и т. п. Он также наверняка был знаком с работами Сталина, особенно с его широко разошедшейся «Историей Коммунистической партии Советского Союза». [47] В этой книге излагалась советская история и подчеркивалась важная роль Сталина, управлявшего партией и народом, но редко имевшего дело с простыми людьми. Занятно представить себе Салот Сара, продирающегося через
46
Интервью Пол Пота с Нейтом Тейером. «Я не был плохим студентом», — сказал он Тейеру. «Я был средним… Я учился достаточно неплохо для того, чтобы получать стипендию». Любопытно, что в разговоре с Тейером Пол Пот не назвал ни одной своей ролевой модели того периода. Кенг Ваннсак нашел для него комнату на улице Летеллье, 31. В 1996 году протеже Иенг Сари Суонг Сикоён отзывался об этом квартале как о «приятном месте, занятом детьми из хороших семей» и сообщил, что «Пол Пот проводил свое время, музицируя и играя в карты». Со времен 1951 года номера домов изменились, однако возможно, что двухэтажное здание под номером 29 (где на первом этаже находится кафе «Brazza») в 1950-е годы носило номер «31». Я благодарен Лайонелу Вайрону за это расследование. В 1952 году Салот Сар передал комнату своему однокашнику по коллежу Сианука — Кхьё Комару. Цитата Кенг Ваннсака передана его женой (в личной беседе). Цитата Мей Манна взята из Asiaweek. July 29, 1989, p. 17. У Манна брали интервью в одном из лагерей ДК для беженцев на тайско-камбоджийской границе и еще раз в 1997 году в Пномпене. Пьер Брошо запомнил его как сознательного члена КПФ в Париже в начале 1950-х.
47
Вероятно, имеется в виду «Краткий курс истории ВКП(б) (Прим. перев.).
В 1951 году Салот Сар познакомился со своей первой женой Кхьё Поннари. Она приехала во Францию вместе с младшей сестрой Кхьё Тирит. Она собиралась изучать в Париже кхмерскую лингвистику, а ее сестра — английскую литературу. Во время Второй мировой войны их отец, судья, сбежал из Баттамбанга с одной камбоджийской принцессой, бросив жену, которой пришлось поднимать детей в одиночку. Предательство отца поселило в сердцах сестер непримиримую ненависть к распущенной камбоджийской знати. В любом случае обе они получили степень бакалавров в Лицее Сисовата. Для камбоджийской женщины того времени это было редкое достижение. Еще до прибытия в Париж Поннари начала преподавать и добилась заметных успехов в карьере. Тирит обручилась с Иенг Сари, когда оба еще учились в Камбодже; свадьба состоялась летом 1951 года в мэрии пятнадцатого округа. Есть соблазн датировать начало романа между Саром и Поннари временем их пребывания в Париже, однако это невозможно подтвердить. [48]
48
См.: Е. Becker. When the War Was Over. New York, 1986 и интервью автора с Суон Касет Сокхо (май 1987). Поннари вернулась домой после свадьбы сестры, чтобы возобновить свою учительскую деятельность.
Вскоре после приезда во Францию Иенг Сари и Рат Самоён растормошили Ваннсака и других камбоджийцев и привлекли их в формирующиеся политические группировки. К началу 1951 года несколько молодых кхмеров начали встречаться на квартире Ваннсака для обсуждения марксистских работ. Какое-то время этими дискуссиями руководили Сари либо Самоён. Кто-то из участников обсуждений являлся членом Коммунистической партии Франции, кто-то влился в ее ряды позднее. Остальные участники — наподобие Ваннсака и Салот Сара — приходили сюда потому, что дружили с радикалами. Время от времени на эти встречи заглядывали и другие студенты. Пьер Брошо, являвшийся членом КПФ в 1950-е годы и знавший многих камбоджийцев из университетского городка, назвал эти дискуссионные группы «внешним кругом» коммунистической деятельности — то есть деятельности, одобренной партией и находившейся под ее надзором, но доступной для тех, кто не был членом самой партии. По мнению Мей Манна, принимавшего участие в этих дискуссиях, «Марксистский кружок тайно контролировал студенческое движение изнутри. Но и сам изнутри находился под надзором… членов Коммунистической партии. Они скрывали свою принадлежность к КП, чтобы защититься от преследований камбоджийского правительства, а также для соблюдения партийной традиции». [49]
49
Интервью Стива Гедера с Мей Манном. О кружках см.: Kiernan, НРР. р. 119, интервью автора с Кенг Ваннсаком и Тиоунн Муммом, а также F. Debra, Cambodge: La revolution de la foret. Paris, 1976, p. 81 и далее.
Среди посещавших квартирные собрания были Сьен Ан, Юн Соёрн, Хоу Йоун, Чи Ким Ан, Тиоунн Мумм и Туч Фоён. Все они уже тогда либо впоследствии стали членами Коммунистической партии Франции. Все они, за исключением Тиоунн Мумма и Мей Манна, во времена Демократической Кампучии будут казнены как предатели. Ваннсак вспомнил обсуждение таких работ, как «Национальный вопрос» Сталина, «Об империализме» Ленина и «Капитал» Маркса. Сами произведения или отрывки из них читались на французском языке. В процессе дискуссий французский смешивался с кхмерским, когда молодые люди изо всех сил старались найти аналоги европейским политическим терминам в своем родном языке. [50]
50
Кроме того, с группой были связаны Кхьё Комар, Тиоунн Празит, Ок Сакун и Кентао де Монтейро. Будучи филологом, Кенг Ваннсак потратил много лет, пытаясь обновить кхмерский язык путем нахождения или создания слов, подходящих для жизни в XX веке. Хотя Ваннсак этого и не сказал, похоже, что в кружке обсуждалась и сталинская «История Коммунистической партии Советского Союза», откуда Салот Сар мог почерпнуть некоторые из своих будущих идей о конспирации внутри коммунистического движения и о продолжении классовой борьбы после революции. См.: A. G. Walder. Cultural Revolutionary Radicalism: Variations on a Stalinist Theme. New Perspectives on the Cultural Revolution Cambridge, Mass., 1990, p. 41–62, а также R. C. Tucker. Stalin: the Years in Power. New York, 1990, p. 530 и далее. Тот факт, что в Париже Сар читал французскую коммунистическую литературу, вероятно, указывает на то, что его ролевой моделью был Сталин, а не Хо. См.: E. Н. Carr. A Great Agent of History, Stalin. Englewood Cliffs, N.J., 1966, p. 133–142. Некий камбоджиец, посещавший политзанятия, но пожелавший остаться неизвестным, указал на то, что собрания, которые проводились на камбоджийском языке, раздражали вьетнамцев в КПФ, «желавших контролировать кхмеров».
Непонятно, кем задавались темы для обсуждения — КПФ либо членами группы. Многих иностранных коммунистов и сочувствующих коммунизму, проживавших во Франции, партия разделила на языковые группы, которые можно было привлекать к демонстрациям и прикреплять к небольшим дискуссионным кружкам. Члены партии, в свою очередь, были разбиты на ячейки по три человека в каждой для участия в дискуссиях, демонстрациях, подписания петиций, продажи партийной литературы и т. п. «Индокитайская» группа в основном состояла из студентов, квартировавших в индокитайском корпусе университетского городка. Обычно они говорили по-французски. Несмотря на то, что в ячейки Коммунистической партии могли входить и вьетнамцы, и камбоджийцы, дискуссионные группы на квартире Ваннсака ограничивались кхмерами.
Воспоминания о поведении Салот Сара на этих собраниях противоречивы. В нескольких интервью, записанных в 1980-х годах, когда в Пол Поте узнали Салот Сара, Кенг Ваннсак говорил, что Сар посещал собрания нерегулярно, держался в тени и мало чем впечатлил своих товарищей. Однако в 1975–1976 годах, до того, как было установлено, что Пол Пот — это Салот Сар, какой-то не назвавший своего имени человек побеседовал с журналистом Франсуа Дебре. Он утверждал, что Салот Сар «был самым умным, самым убежденным, самым непримиримым. Именно он оживлял споры и оказывал наибольшее влияние на новичков». Аноним даже процитировал Салот Сара: «Без сплоченной и управляемой твердой рукой Партии невозможно применить никакую теорию, и враги социализма воспользуются этой возможностью, чтобы захватить руководство». Подобную идею Сар вполне мог вычитать в сталинской «Истории КПСС». По словам собеседника Дебре, Сар якобы закончил свое высказывание следующим образом: «Я буду руководить революционной организацией; я стану ее генеральным секретарем, у меня на руках будут досье, я стану контролировать министров и смотреть, чтобы они не отходили от линии, установленной центральным комитетом в интересах народа». [51]
51
Debre. Cambodge, р. 82
Когда Дебре писал свою книгу, ни он, ни его информатор еще не знали, кто скрывался под именем Пол Пота. Неизвестный считал Пол Пота Рат Самоёном. Учитывая, что все предсказания Сара сбылись и принимая во внимание сохранившуюся у него на всю жизнь любовь к маскировке, последняя цитата, если она точна, оказывается необычайно разоблачительной. Слова, брошенные сгоряча в пылу спора помогают объяснить довольно длительную пассивность Сара, равно как и большую часть его поступков в апреле 1976 года, когда он стал премьер-министром Демократической Кампучии. Хотя в его выдвижении не было ничего неизбежного, записанные Дебре свидетельства предполагают, что все совершенное Саром было продумано еще в начале 1950-х. Кроме того, Сар рассматривал коммунизм как набор методов, которые позволят членам партии добиться независимости для страны.
В 1951–1952 годах на камбоджийских радикалов в Париже оказывали влияние события во Франции, Камбодже, Вьетнаме, Китае и Корее. В Камбодже демократы готовились к избирательной кампании. Сон Нгок Тань по-прежнему жил в ссылке в провинциальном городе Пуатье, и многие камбоджийские студенты в Париже надеялись на то, что он сможет вернуться домой и привести демократов к победе. Молодежь также взволновал нараставший внутри заграничной камбоджийской общины разлад между радикалами и консерваторами. К середине 1951 года Тиоунн Мумм и многие другие кхмеры стали коммунистами и пришли к тому, что начали рассматривать борьбу за независимость Камбоджи в свете идей марксизма-ленинизма. В августе 1951 года Мумм и больше десяти других студентов из группы по изучению марксизма съездили в Восточный Берлин на Международный конгресс молодежи, организованный при поддержке Советского Союза. Конгресс посетило более ста тысяч делегатов со всего мира. В возбуждающей и тщательно срежиссированной атмосфере Конгресса камбоджийцы впервые узнали о сопротивлении кхмерских коммунистов и недавно созданной Кхмерской Народно-революционной партии. Взволнованный Тиоунн Мумм вернулся в Париж со знаменем камбоджийских коммунистов (пять желтых цветов на красном поле). Этот флаг камбоджийским студентам передала на Конгрессе делегация Вьетминя. [52]
52
Kiernan. НРР, р. 121; Marie-A. Martin. Le mal cambodgien. Paris, 1989, p. 105 и интервью с Кенг Ваннсаком (май 1988) и Тиоунн Муммом (февраль 1990). В 1997 году Мей Манн сказал Стиву Гедеру: «Впервые кто-то в Париже узнал что-то конкретное [о движении «Иссарак»]. Мы все двигались наощупь. Нашим единственным источником информации были сведения от вьетнамской делегации». Среди посетивших конференцию были Хоу Йоун, Тиоунн Празит, Тиоунн Мумм и пятеро других. Флаг был восстановлен в 1979 году Народной Республикой Кампучия (НРК). В 1989 году нижняя половина флага стала синего цвета (точно так же флаг «ФНО» [Фронта Национального Освобождения] в Южном Вьетнаме был флагом Северного Вьетнама, но только с синей нижней половиной). Пятибашенная аппликация желтого цвета — вероятно, кхмерский вариант вьетнамской пятиконечной звезды — осталась прежней. Debr6, Cambodge, p. 84 — здесь говорится о том, что по возвращении из Берлина студенты стали еще больше ориентироваться на конкретные действия, чем прежде. По словам Тиоунн Мумма, «Салот Сар не поехал из-за того, что побывал в Югославии» (из интервью Стива Гедера, апрель 1980).
В это время Тиоунн Мумм с друзьями спорили по поводу грядущих выборов в Камбодже. Мумм утверждал, что формирование в Национальном Собрании Камбоджи «однородного меньшинства», состоящего из преданных, ответственных радикалов, важнее, чем победа на выборах. Он действовал в соответствии с политикой французских коммунистов, ценивших верность партии превыше всего.
В 1951–1952 годах Коммунистическая партия Франции переживала кризис самоидентификации. В конце 1950 года генеральный секретарь партии Морис Торез перенес инсульт и отправился на лечение в СССР. Во время его отсутствия, которое длилось до начала 1953 года, различные личности и выделившиеся внутри партии фракции боролись за власть, не стесняясь в средствах. Некоторые высокопоставленные члены партии подверглись бескровной чистке. В довершение ко всему партию затронула набиравшая обороты антикоммунистическая кампания, начатая французским правительством. Вождей коммунистов объединяло почтение, которое они питали к Сталину, находившемуся в преклонном возрасте, а также признание главенствующей роли Советского Союза. Французские коммунисты поддерживали показательные судебные процессы в Чехословакии, где нескольких видных политических лидеров вынуждали сознаться в предательстве, которого те не совершали. Кроме того, коммунисты выступали против военных действий американцев в Европе и в Корее, а также против франко-американского союза (американские деньги, французские войска), формировавшегося для борьбы с коммунистическим сопротивлением в Индокитае.
Подстрекаемые французами американцы стали рассматривать войну в Индокитае как часть коммунистического заговора против так называемого Свободного Мира. В ответ на это молодые камбоджийцы, вроде Тиоунн Мумма и Салот Сара, а также тысячи молодых людей из других стран начинали воспринимать себя как часть революционного авангарда, всемирного братства, которому суждено бороться с Соединенными Штатами и сокрушить их. В 1988 году в беседе со мной бывший коммунист назвал 1950-е годы «юностью народа». Эти юноши и — реже — девушки присоединялись к манифестациям, организованным коммунистами в Париже. Самая масштабная из этих демонстраций состоялась в мае 1952 года в знак протеста против применения американцами бактериологического оружия в Корее. В демонстрации приняли участие десятки тысяч человек, несколько сотен из которых было арестовано. Толчок, который дала война в Индокитае, и братство, предписанное коммунистической партией, подтолкнули многих кхмеров к дружбе с радикальными студентами из Вьетнама и других государств. По воспоминаниям Пьера Брошо, члены партии из стран Индокитая часто встречались в одном из кафе на улице Жиле-Кёр на левом берегу Сены. [53]
53
Полезная хронология событий, повлиявших на Коммунистическую партию Франции в начале 1950-х, содержится в книге Dessanti. Les Staliniens, p. 250–267. См. также: Ph. Robrieux. Histoire du PCF. Paris, 1985–1990 и Irwin Wall. French Communism in the era of Stalin. Westport, Conn., 1964, Chapter 5. Ha c. 119 Уолл называет 1949–1953 годы в истории КПФ «годами промахов и шатания». Цитата о «молодости» взята из интервью автора с Жаком Верже (октябрь 1987). Сведения о ресторане взяты из интервью автора с Пьером Брошо (май 1987).