Брать живьем! 1919-й. 2
Шрифт:
Маркин взял в руки бумажки с машинописным текстом и вслух прочитал:
– «Управляющему бывшим гарденинским сахарным заводом. Предлагаю вам сегодня начать продажу сахара местному населению по расценке за мешок сахара сто рублей николаевскими деньгами или по пятьсот рублей керенками, советских денег в уплату не принимать. Деньги и отчет за проданный сахар сдать начальнику нашей дивизии полковнику Дьяконову. Продажа должна происходить без задержек и в течение целого дня до наступления темноты. Успешность продажи
– Хм-м, 5 сентября по новому стилю Мамантов был в районе сахарного завода, – проговорил Яркин, почесав в затылке.
– Ага, а это, кажется, часть газетного воззвания, – сказал Маркин, вглядываясь в другой листок. – «Крестьяне, вооружайтесь и восставайте против общего врага нашего и всей Земли Русской, против жидо-большевиков и коммунистов, изгоняйте бесовскую силу. На Москву двигается большая казачья армия и добровольцы, и скоро, скоро получим облегчение и вздохнем от цепких дьявольских рук!»
– Ишь ты, – хмыкнул Светловский, – сами к югу повернули, а брешут, будто на столицу нацелились. Арапа заправляет генерал! Хитер!
Маркин отдал бумажки Яркину. Тот положил их в карман и взял за локоть лесника.
– Вот что, Устин Макарыч, ты должен сослужить нам службу. Какую? Взять с собой на кордон стажера Нечаева и показать ему, где водится указанная дичь, ибо Данила будет добывать ее и поставлять на телеге белоказакам. Если, что, то он – племянник твой, сестры родной сын, приехал на кордон в помощь. Покажешь ему охотничьи места, возвращайся своим ходом в Петродар. Я к тому, что операция может провалиться в первый же приезда Данилы к мамантовцам. Тогда не поздоровится и тебе. Нагрянут и, как пить дать, открутят голову!
– Это ничего, надо так надо.
– Ну, ступай к телеге, а мы тут еще потолкуем.
Лесник кивнул, надел картуз и вышел из кабинета. Яркин прошелся туда-сюда по комнате. Поглядев в окно и подымив папиросой, предстал передо мной.
– Слушайте внимательно, стажер Нечаев. У белоказаков держитесь ближе к штабу, заводите по возможности с казачками разговоры, невзначай касайтесь перспектив рейда, командирских планов. Ну, и понятное дело, постарайтесь выяснить, что же затевают петродарские гостечки во вражеском стане – Алекс, Белый, Большой и Тальский.
– Попадаться им на глаза не след, – сказал Светловский. – Про Алекса и Белого не скажу, а бывший заместитель начальника милиции тебя в момент опознает, как, впрочем, и Большой.
– У завхоза на этот случай я взял подходящую одежду и обувку. – Маркин вручил мне фуражку, косоворотку, пиджак, штаны, грубые носки и ботинки. – Переоденься перед поездкой, Нечаев.
Мы все вышли на двор. Пока лесник приводил в порядок упряжь и осматривал телегу, я сбегал домой, переоделся, засунул за пояс наган
– Сегодняшней прогулки, видимо, не будет.
– Не получается, Лидия, cлужба, – улыбнулся я со вздохом. – Извини.
– Я понимаю, не маленькая, – cказала она, характерным жестом поправив прическу. – Служба есть служба… Ну, ступай.
Я еще раз извинился и пошел к лестнице.
– Данила!
Я обернулся. Девушка помахала мне рукой и сказала c теплотой в голосе:
– Береги себя!
Вернувшись к зданию милиции, я тепло попрощался с каждым из сотрудников, крепко жал им руки, пытался шутить.
– Ерунда! Чего там сложного, рябчиков возить на телеге? Как-нибудь справлюсь.
– Вальдшнепом или рябчиком и я бы закусил, едрена каракатица! – улыбнулся матрос, смоля цигарку.
– Пшенной кашей обойдешься! – поддел его Светловский и, приобняв меня, по-отечески проговорил:
– Смотри там, парень, на рожон не лезь, будь внимательным.
Последним обратился ко мне Яркин.
– Я думаю, все будет хорошо, Нечаев, – сказал он, взяв мена за плечи. – Удача сопутствует решительным, смелым, но в то же время осмотрительным людям. А вы, похоже, из их числа.
Едва я устроился на козлах, как кнут возницы щелкнул возле уха лошади, и телега, дернувшись, загромыхала по вечернему городу к мосту. Преодолев его, пегая неспешно поплелась по низменному левому берегу. Впереди в неярком свете луны стала расти и ширится полоса векового бора. Вскоре мы оказались в его гуще. Чуть погодя, по правую сторону завиднелась прогалина ближнего кордона, где мне выпало пережить столько приключений.
– Устин Макарыч, вчера тут прошла встреча посланца Мамантова с нашими мятежниками.
– Знаю, Терентий рассказал. Говорит, парнишка наш едва здесь не погиб…
– Так это я и был.
Лесник всем корпусом повернулся ко мне, окинув пристальным взором.
– Правда?.. Да, похож… Слушай, Данила, а ты случаем не из тех Нечаевых, что живут на хуторе между Телелюем и Климентовкой. Ионычевы их подворье. Уж больно на Ивлия Ионыча смахиваешь.
Ивлий Ионыч, мой прапрадед! Оказывается, в это время Ионычевы жили на хуторе. Сколько сейчас моему прадеду, Федору Ивлиевичу?.. Семнадцать, он с 1902 года…
– Значит, не из тех Нечаевых?
Я отрицательно качнул головой. Что было сказать леснику? Что я прямой потомок Ивлия Ионыча, попавший сюда из будущего? Нет уж, обойдемся без этих откровений.
– И как же ты, Данила, сумел освободиться от веревок? – спросил Черкасов.
– Напильник в сарае нашелся.
– Понятно. А Терентий подумывал выпустить тебя из амбара, да только присмотр за ним был, не вышло.
– Что насчет овчарки, которую я ранил. Выжила?
– Терентий уверен, что выкарабкается.