Брат
Шрифт:
Мне было жалко ее. Сколько их, таких пенсионеров, всю жизнь работавших на страну, а теперь вот не имеющих возможности даже треснувшее стекло дома заменить, не говоря уже о достойных продуктах к обеду? А в это время обнаглевшие рожи вроде этого директора рынка с его шестерками гребут баснословные деньги просто за то, что умеют напугать.
Я вышел на морозную мытищинскую улицу. Как там бишь она говорила-то? Направо, потом на перекрестке налево и два квартала вперед? Мне нужно было осмотреться на этом рынке и прикинуть, как тут все устроено и кто его держит. Эти мрази, которые вот так запросто убивают нормальных молодых парней, не должны спать спокойно. Особенно те, кто убили моего товарища, доброго и отзывчивого Степу. Он умел откликаться на чужую беду, но, судя по всему, недооценивал степень омерзительности собственных знакомых…
Я прогулялся по рыночным рядам. Что ж, рынок как рынок. Продукты, сигареты, у входа — точка с кассетами, чуть поодаль — шмотье, по углам кучкуются амбалы в куртках поверх спортивных костюмов. Все как везде. Чтобы молодой «новенький» посетитель рынка, который ходит по всей его территории и что-то высматривает, не привлек внимания этих самых амбалов, я купил для вида несколько яблок и пачку сигарет. Вроде бы все получилось, и никаких подозрений я не вызвал. Через час с небольшим я был уже в Москве.
— Погоди, это же тот самый Степа, который вечно все нормативы заваливал, сдавал только со второго раза? — Илюха чесал затылок. — Охренеть. За что его так?
Мы по традиции сидели у Петьки дома. За окном, расписанным морозными узорами, шел февральский снег, а в квартире было тепло и уютно. Если бы не вся опасность ситуации, в которой мы находились, можно было бы расслабиться и наслаждаться этим уютом, забыв обо всех заботах. Ну что ж, надеюсь, такое время еще наступит — в конце концов мы именно ради этого все и делаем. А пока я во всех подробностях, стараясь не упустить ни одной детали, рассказал Илье и Пете ту историю, которую поведала мне старушка в Мытищах.
— И главное, человек меня выручил, помог и деньгами, и жильем, и вообще не дал опуститься и превратиться в бомжа! А они его… А я ничего и не знал, — я говорил свой рассказ с грустной улыбкой на лице.
— Да ладно тебе уже, не накручивай себя! Во-первых, ты и не мог знать, — философски заметил Петька, без конца хлебавший свой чай из кружки. — А во-вторых, ну вот, допустим, узнал бы ты. И что? Переубедить Степу даже нашему командиру не удавалось, поэтому он все время на губе и сидел. Он же упертый был — уж если чего втемяшит себе в голову, так хрен это оттуда вытащишь. Все равно бы на конфликт пошел. Ну не в этот раз, так в следующий.
— Слушай, ну это не значит, что надо теперь убивать направо и налево, — возразил Илья. — Да, Степка у нас с характером был, но не подлый и на чужое бы никогда не позарился. Это уже бандитизм самый настоящий. Хотя где его теперь нет…
— Ну так тем более он глупость сморозил, — мрачно заметил Петя. — Знает же, какой год на дворе, знает, что рынки держат не академики с профессорами. Какого черта рыпаться, если понимаешь, чем это может закончиться? Да какое там «может» — скорее всего, именно этим и закончится. Ну захотел уйти — так сначала накопи отступные или какой-нибудь более серьезной «крышей» обзаведись, чтоб с этими проблем не было. Судя по тем деньгам, которые он Вовке дал, парень не бедствовал.
— Он так и сказал тогда, — кивнул я, — мол, с деньгами у меня порядок, не нуждаюсь и своих близких в нужде тоже не оставлю.
— Ну значит, мог найти возможность, — Петька поднял указательный палец вверх. — Это все его вечное стремление кому-то что-то доказать… Бывают ситуации, когда оно и не нужно совсем. А уж с такими людьми, если они сильнее, вообще всегда нужно дипломатию включать. Хороший он был парень, Степка, но, блин… иногда такое выкинет… Считай, сам себе этот взрыв организовал, причем с большим усердием. Хотя, конечно, с теми отморозками надо что-то делать, факт. Нельзя чтобы вот так они пацанов валили.
— Нельзя, — коротко кивнул я. — Эти твари должны знать, что безнаказанным такие дела не остаются! А иначе получается, грабь, убивай, захватывай — все, что хочешь, делай, и если ты сильнее, ничего тебе за это не будет.
— Ну и что ты предлагаешь? — флегматично поинтересовался Петька, глядя в одну точку.
— За Степку надо отомстить, — твердо ответил я. — Перебить всех к чертовой матери, чтобы никто другой даже не рыпнулся творить такой беспредел! Если они одного с такой легкостью убрали, то значит, и остальных в таком же страхе держат. Как рабовладельцы.
— Ага, а мы, значит, благородные освободители. — ухмыльнулся Илья. — Ты сам-то в это веришь?
— Илюх, у меня друга убили. Да не у меня — у нас! И верю я только в то, что любое зло должно быть наказано! Иначе оно расползется в разные стороны и накроет собой все!
— Да не кипятись ты, — вновь подал голос Петька. — С тобой никто здесь не спорит. Наказать ублюдков действительно надо. Просто нам нужно все тщательно продумать. Иначе еще кто-нибудь догадается связать Мытищи и наши здешние подвиги, и тогда — все, конец всем троим. Только ж обсуждали как схорониться. Вот что ты, например, предлагаешь?
Поискав в Петькиной комнате, я взял лист бумаги, карандаш, сел за стол и начал рисовать схему.
— Вот смотрите. Вот здесь расположен рынок. Это — главный вход, это — еще один. А вот тут, вокруг, — я нарисовал квадратики с разных сторон, — расположены жилые дома. Нам нужно приехать туда и снять квартиру в одном из этих домов — скажем, на месяц — причем такую, чтобы окна выходили прямо на рынок. Таких квартир там полно, что-нибудь наверняка сдается. Скажем, что мы на подработку приехали, что мы какие-нибудь, не знаю, вроде Рав… — я осекся и сделал вид, что закашлялся. Чуть было не ляпнул «вроде Равшана и Джамшута из нашей Раши»! Черт бы побрал эту память из будущего, опять вылезла не в тот момент! — Вроде рабочие мы, которые квартиры отделывают или машины чинят, — на ходу придумал я.
— Ага, а сами, значит, изучаем жизнь рынка и знакомимся с повадками его обитателей, — задумчиво сказал Илюха.
— Именно, — подтвердил я. — Ну а потом… по обстоятельствам. Ну что? Согласны?
— Вообще-то мы завязывать собирались, — сказал Петька, и мы с Ильей тут же уставились на него. Заметив наши взгляды, он продолжил: — Но Степка — это, конечно, уже край. Такое прощать нельзя. Я лично этим козлам ноги переломаю.
От авторов:
Уважаемые читатели, интересная новинка от наших товарищей — жанр «назад в СССР»: пожилой журналист переносится в 1980-й год. Он снова молод, полон сил и жаждет прожить жизнь заново. Герой поступает на журфак и устраивается внештатным корреспондентом на подработку. Но даже матерый журналист не ожидал, чем обернется его «первый» репортаж…