Братишка
Шрифт:
После обеда мы забрали свои вещички и поехали в Артемьевск.
За окном автомобиля, вдоль обочины мелькала зеленая лесополоса, даже иногда попадались густые кусты смородины, которые в начале нулевых давно посохли…
– Пап, а почему ты вообще решил стать водителем?– поинтересовался Юра.
– А куда мне еще со своим образованием? – усмехнулся дядя Толя.– Восьмилетку закончил и сразу в мебельный цех пошел грузчиком работать. Нас же у родителей шестеро было. Попробуй всех прокорми… А перед армией в ДОСААФе на водительские права выучился. Так вот и втянулся… Сам-то, сынок, кем хочешь стать?
– Военным.
– Дело хорошее…– усмехнулся дядя Толя и потянулся к круглой ручке автомагнитолы, настраивая волну.
« Генеральный секретарь ЦК КППСС Михаил Сергеевич Горбачев посетил сегодня Красноярск с кратким рабочим визитом…» – медленно проговорил в динамик низкий мужской баритон.
Дядя Толя еще раз крутанул ручку и нашел задорную зарубежную песню из репертуара группы « АББА».
– Юрка, мне мать вчера сказала, у тебя две тройки за год выходит. По русскому и математике… А что же будет к десятому классу? С трояками тебя в военное училище никто не возьмет.
– Я все исправлю, пап. Обещаю, без троек год закончу.
– Так осталось всего два учебных дня.
– Слово даю.
– Во как! – покачал головой дядя Толя, но ничего не ответил.
Когда въехали в город, я заметил на торце крайней пятиэтажки большой плакат с изображением Михаила Горбачева. Внизу в глаза сразу бросилась яркая надпись: «К семидесятилетию Великой Октябрьской социалистической революции – проведем перестройку ускоренными темпами!»
– Вам сейчас обязательно нужно хорошо учиться…– сказал дядя Толя. – Время-то настает какое интересное! В Москве, в школах, уже компьютеры появились…смотришь, пока вы учебу закончите – уже на Марс начнем летать…
– Не начнем…– печально вздохнул Юрка.– В ближайшие тридцать лет точно…
Дядя Толя остановил машину возле моего двора. Мы договорились с Юркой вечерком встретится на нашем старом месте, возле котельной, и я побрел домой. Пока шел, осматривая родной и до боли знакомый дворик, а мое сердце билось все быстрее и быстрее. Неужели прямо сейчас я увижу своих молодых родителей и брата Витьку?
В подъезде я поднялся на третий этаж, и хотел позвонить, но вспомнил, что в то время мы почти никогда не закрывались днем. Я осторожно толкнул дверь и вошел внутрь. Из кухни выглянула молодая мама, в синем домашнем халате и бигудях.
– Сергей, вернулся?
– Привет мам! – я снял ботинки, вошел на кухню и чмокнул ее в щеку.
Да… я уже и позабыл, как она выглядела в тридцать девять. Почти без морщинок, стройная, со слегка строгим взглядом, причем этот взгляд сохранялся даже тогда, когда она улыбалась. Наверняка, отпечаток суровой профессии педагога.
– Сережа, руки мой и садись за стол. Пельмени через пять минут будут готовы.
– Не. Мы только час назад у тети Вали пообедали. Мам, а Витя где?
– К Лене ушел. Они сегодня собираются на дачу к Максимову, так что Витя только поздно вечером вернется.
– А отец на работе?
– Сегодня же воскресенье. Он в гараже. Сергей, ты точно не хочешь обедать?
– Чайку попью, если можно…
– Странный ты сегодня, Сережка…
Мама осторожно дотронулась ладонью до лба:
– На солнышке, случайно, не перегрелся?
– Почему странный?
– Вежливый, все расспрашиваешь… обычно приходишь и сразу к своей «шарманке»…
Все что происходило вокруг, пока казалось мне совершенно невероятным. Скорее напоминало сон. Вот так вот сижу на кухне и разговариваю с молодой мамой, хотя на самом-то деле мне уже сорок пять…. Как бы не свихнуться от всего этого…
Нечто подобное я испытывал, когда попал в армию. Некое смещение реальности. Совсем недавно я жил дома, делал что хотел и спал в выходные до десяти, а в армии сержанты поднимали нас чуть свет, толком не проснувшись мы, новобранцы, бежали, хлюпая кирзачами по широкой дороге за военном городком, после завтракали и до самого обеда занимались строевой подготовкой. Поначалу было ощущение, что твое тело принадлежит вовсе не тебе, а сержантам и офицерам, которые постоянно нарезали нам новые задачи… Однако через несколько дней я адаптировался и просто уже не думал об этом. Там и думать-то особо было некогда. Но сейчас ощущение смещения реальности было гораздо глубже и сильнее. В десятки раз сильнее…
– Мам, я вот что спросить хотел. А Витька у нас нигде не подрабатывает?
– Почему не подрабатывает? Он же на все летние месяцы устроился пионервожатым в « Орленок».
Мама налила мне чай в бокал с нарисованными аппетитными вишенками:
– Тебе сколько сахара?
– Не надо. Я без сахара. За давлением слежу.
Она испуганно посмотрела на меня.
– Да шучу я. Две ложки, как обычно.
Мама поставила передо мной фарфоровую сахарницу и положила чайную ложечку.
Я помешал сахар и сделал пару глотков:
– Вкусный какой… видно и впрямь индийский…
– Сереж, ты чай попей и иди в комнате полежи. Мне кажется, ты и вправду в деревне малость на солнышке перегрелся…
– Может я лучше в гараж схожу ? Отцу помогу…
– Да он скоро придет. Скажи лучше, ты уроки назавтра сделал?
– Уроки… еще не сделал… Скоро займусь.
Пока я пил чай, внимательно осматривал нашу небольшую кухню: желтые навесные полочки, старую мойку, пузатый холодильник «Зил». Я осторожно заглянул под стол: если присмотреться, на желтом линолеуме можно заметить следы от ножа. Когда мне было одиннадцать, на майские праздники родители поехали в гости к друзьям, а я показывал Юрке, как ловко научился втыкать нож с высоты своего роста. Мама, конечно, заметила порчу имущества через пару дней, но на семейном совете линолеум решили поменять во время большого ремонта. Отец тогда еще хотел меня выпороть, но потом махнул рукой, и мудро сказал: « Сам со временем поймет, а не поймет – так дурака и вовсе пороть бесполезно…»
Как только я допил чай на кухне, входная дверь медленно приоткрылась и в прихожую ввалился отец. Казалось, он сразу занял половину коридора. Папа всю жизнь был довольно плотный и сбитый, но без пивного животика, которым обладают почти все широкостные мужики после тридцати. Отец любил балагурить и шутить по любому поводу, но если на кого-то обижался, мог целый день молчать.
– Серега, рыбу привез? – сразу спросил он с порога.
– Нет.
– Не зачет,– улыбнулся отец.– Мы тебя для чего в деревню отправляли?