Братство Белого Ключа

Лангер Франтишек

— Я просто вспомнил, что у нас в саду есть осиные гнезда, — сказал Штедрый.

Кайманы позорно бежали с поля боя. Даже их вождь неторопливой походкой покинул опасное место. Нет, вождь кайманов не бежал. Он удалялся. Правда, шаги его были раза в два длиннее, чем у остальных кайманов.

— Ура! Мы победили! — закричал Ярка. — Лезем вниз!

Все спустились с баррикады.

— Кто-то должен остаться на посту, — приказал Штедрый.

И часовым на лесенке остался Соучек.

Теперь ребята могли вволю потолковать

о выигранном сражении. «Не иначе как эти вршовицкие выследили, что мы сюда ходим». Да, наверное, так оно и было. Но теперь Братство одержало над ними победу, и все одобрительно хлопали Штедрого по плечу. («И в кого только этот Штедрый такой воинственный? — спросил Ярку дядюшка, когда тот ему рассказал о сражении. — Кто его отец?» — «Проповедник в церкви», — ответил Ярка, а дядюшка только пробормотал в ответ: «Гм-гм!» — «А у вождя кайманов, который, нужно признаться, блестяще провел осаду, отец военный врач двадцать восьмого полка».)

— Эй, ребята, на баррикаду! — завопил вдруг со своего поста Соучек.

Забравшись на баррикаду, Братство убедилось, что вождь кайманов и вправду смекалистый парень. Он приказал принести к калитке кучу бумаги, щепок и сухой травы и развел под стеной огонь. Ветер гнал дым прямо на обозленных ос. Совершенно ясно: как только кайманы прогонят ос, они снова бросятся в атаку.

Через минуту осы бесследно исчезли. И племя кайманов снова приготовилось к штурму.

— Не бойтесь, подходите ближе! — предложил им Штедрый. — Получите еще одно гнездо на голову. У нас их в саду хватит!

— Это нечестный бой! — закричал вождь кайманов. — Теперь пеняйте на себя: мы уморим вас голодом и не снимем осаду до самого утра.

— А мы никуда не торопимся, — смеялись осажденные.

Они не верили словам вождя.

— Мне-то все равно, когда вернуться домой, — хвастался вождь кайманов, — у моего отца сегодня ночное дежурство.

И остальные кайманы расхвастались вслед за вождем:

— А мой отец — ночной сторож.

— А я вообще могу не приходить домой.

— И у меня никого нет дома.

По крайней мере дюжина кайманов изъявила желание не двигаться с места хоть до самого утра.

— Это самое скверное, что могло случиться, — проговорил Колобок. — Мне надо хоть умри быть дома около семи. В семь придет мамочка, а еще никогда не бывало, чтобы я ее не встретил. Только один раз. Но тогда, к счастью, я столкнулся с ней на лестнице. Мамочка уже бежала звонить в полицию и в «скорую помощь». Она была белая как мел, и только глаза были красные от слез. Нет, я не выдержу, если еще раз увижу ее такой.

Франтик пробормотал что-то о маменькиных сыночках.

Но что же делать? А что, если кому-нибудь пробиться сквозь ряды неприятеля и сообщить домой, что остальные вернутся поздно вечером, потому что готовят вместе уроки на завтра?

— Да, ведь мы совсем забыли про уроки! — заметил Соучек.

Но пробиться через вражескую армию не так-то просто. Во всяком случае, тут не обойтись без чувствительных шишек и синяков. Вождь кайманов расставил по углам сада десяток своих воинов, а сам с остальными остался перед калиткой. Осажденное Братство стояло на баррикаде и мрачно созерцало неприятельские посты под своими стенами.

И тут-то на дорожке, идущей вдоль садовой ограды, показались двое стражников. Оба неприятельских лагеря заметили их одновременно. Знаменосец кайманов быстро положил свое знамя на землю и незаметно сел на него. Одна группа осаждающих стала что-то усердно искать на земле, другая с самым невинным видом принялась играть в салки. Стоявший перед калиткой вождь вытащил из кармана мяч и начал играть в него со своими воинами, словно все они были на школьной загородной прогулке. («Ну и ловкая тактика!» — восхитился Штедрый.)

Стражники медленно шли мимо калитки. Над их касками молча выглядывало пять мальчишеских голов, которые бог весть почему пристально изучали местность: разбросанные тут и там дома и виллы, деревянные строения парка, а еще подальше — вытянутый Богдалецкий холм с несколькими тополями на вершине. Больше ничего. Стражники шли медленно. Вождь кайманов, отвернувшись, искоса наблюдал за каждым движением Братства. Неприятель на противоположном углу сада, к которому теперь направлялись стражники, понемножку оттянулся от стены. Не мешало на всякий случай подготовиться к бегству. Но Братство на стене продолжало оставаться в прежнем положении. Хотя нет. Штедрый запел «На Пражском высоком мосту». Стражники продолжали свой путь. Дошли до угла. И наконец свернули за угол.

Мячик моментально исчез, знамя взвилось, и все три группы вршовицких заняли прежние боевые позиции. Но тут вождь бросил какой-то клич, и все племя кайманов собралось вокруг него. Вскоре вождь махнул носовым платком, который совсем недавно был белым. Затем вождь начал свою речь:

— Эй вы, бледнолицые, слушайте меня! Я убедился, что вы настоящие джентльмены. Вы не позволили вмешаться в наше сражение нашим общим врагам. Но в груди кайманов тоже бьется благородное сердце. Поэтому я предлагаю окончить наше сражение честным поединком. Пусть любой из вас выйдет драться со мной один на один. Кто одолеет, тот и победит. Я сказал.

Это было поистине рыцарское предложение. Но все же для Братства такие условия были невыгодны. Другое дело, если бы здесь был Копейско! А так они все были намного ниже и слабее вождя кайманов.

— Драться с ним буду я, — вызвался Ярка.

— Ну, уж скорее я, — возразил Франтик. — Я знаю, как драться с подобными типами.

— Что за разговоры! — прервал их довольно решительно Колобок. — Выйду я! Хоть я и меньше его на две головы, но во мне шестьдесят кило. Он меня не сдвинет с места. И вообще, я спешу домой.