Братство идущих к Луне
Шрифт:
Перечитал сейчас, что написал, понял, что писал про ванну и зубную щетку почти двадцать минут. Как же я учиться буду? Нет, таблетки пить нельзя, от них весь мир становится, как замедленное кино. Я так ничего не сумею сделать. Ян там совсем один, а я по полчаса зубы чищу…»
– Ужас, – Эри зябко поежилась. – Рыжий, а дальше там что?
– Дальше… так. Следующая запись через два месяца, судя по дате. Датировок мало, он их ставит не везде, – Лин перевернул страницу. – Мыслит он тут уже гораздо лучше, но вот паранойя никуда не делась.
«…мать, она следит за мной. Постоянно. Глаз не спускает. Таблетки выкидываю, потому что там, кажется, снотворное в схеме, а мне надо научиться, наоборот, не спать ночью, потому
Я достал саперную лопатку, мешок, перчатки, и стамеску. Сейчас февраль, земля смерзлась, её придется долбить. К тому же я не знаю, на какую глубину они спрятали Яна. У меня пока что нет фонаря, и нет денег, чтобы его купить, а без фонаря моя затея обречена на провал. Нет, в темноте я вижу неплохо, но я очень боюсь повредить крышку урны, стамеску и лопату я заточил достаточно остро, чтобы можно было работать быстро. Без стамески я не справлюсь, потому что земля пока что действительно мерзлая…»
– Ага, он собирался отправить мать и отца на дачу в феврале, и удивлялся, почему мать на него странно посмотрела, – покивала Берта. – Я всё понимаю, и очень ему сочувствую, но я бы тоже на него посмотрела странно, если бы подобное предложили мне. Ит, печь в их доме есть?
– Нет, – покачал тот головой. – Отродясь не было. Дом мы проверили, и печи там не стояло никогда. Только электрические обогреватели. Второй этаж – мансарда, комната матери и отца, первый этаж – гостиная, она же столовая, она же комната с телевизором, комната братьев, по сути, каморка, кухня, тоже небольшая, и терраса. Сам по себе дом маленький, побольше, чем дом Ады, но маленький. Это у Романа домище еще тот, а эти… – Ит махнул рукой. – Курятники.
– И в этот курятник он хочет выпихнуть мать и отца зимой, – резюмировала Берта. – Да, скорость у него уже повысилась, но вот соображал он в тот период не очень.
– До середины апреля он метался туда-сюда, таскал инструменты с места на место, – Лин открыл следующую запись. – Вот тут я прямо себя даже узнаю, пожалуй.
«…чтобы они не поняли. Спрятал лопату, стамеску, и другие предметы на чердаке, но туда тётки ходят вешать белье, и я всё оттуда унёс, потому что могут найти. Пока что закопал под кустами, под окном. Днём ещё ничего, а вот ночью по десять раз вскакиваю смотреть, не нашел ли кто. Очень боюсь, что сопрут. Переложить под кровать? Но мать отыщет, когда подметать будет. Антресоли? Неплохой вариант, но придется затолкать всё поглубже, чтобы не бросалось в глаза, если кто-то что-то там решит поискать. Хотя что там искать? Один старый хлам…»
«…снял нижнюю крышку с пианино, там есть место. Сегодня ночью переложу всё туда. Чтобы они не услышали, добавил им в чай своё снотворное, так что спать они будут крепко. Думаю, от одного раза ничего случится…»
– Ничего себе, – Берта с ужасом посмотрела на Лина. – Он ведь мог их отравить, запросто!
– Мог, – кивнул Лин. – Но повезло, всё обошлось. В тот раз обошлось.
– Ты хочешь сказать…
– Я пока ничего не хочу сказать, но, судя по всему, он проделывал этот фокус потом не единожды, – Лин перевернул несколько страниц, кивнул. – Да, не единожды. Погоди, тут до этого ещё немало. Кстати, интересно. Он записывал, пока не сделал то, что хотел сделать. После… успешного завершения есть всего четыре записи. Вот они, совсем короткие. И в двух из них тоже речь идет о снотворном, которое он скармливал матери и отцу.
– Он защищался, – вдруг вступилась за Яра Эри. – Они ведь не разрешили бы ему, не позволили…
– Это понятно, что защищался, но ты пойми – он действительно отдавал себе отчет в своих действиях лишь частично, – Ит вздохнул. – И он был опасен. Очень опасен, в этом и родители, и психиатры оказались правы. Идея, которой подчинялась и продолжает подчиняться его жизнь, является безопасной для окружающих только в одном случае. Если они не трогают урну. И самого Яра тоже.
– Ребята, мне что-то не по себе, – сказала вдруг Берта. – И совершенно расхотелось читать это всё дальше. В какой-то момент показалось, что они – это действительно в какой-то степени мы, но сейчас я, кажется, начинаю осознавать, что это не мы вовсе, это нечто совсем иное.
– Согласен, – кивнул Лин. – Да, это тебе не Гарик с Рэмом и Тимом. И даже не братья с самолётиками. Это нечто большее, не зря гений так перепугался.
– А на твой взгляд – он перепугался? – удивилась Эри.
– Ты разве не заметила? – Лин повернулся к ней. – Он действительно их боится. Не понимает, боится, и старается держаться от них подальше. Возможно, окажись мы на его месте, мы бы поступили в тот период точно так же. Вот, смотрите.
«…эта вылазка оказалась неудачной. Родителей я уложил спать так же, как тогда, когда прятал инструменты, до кладбища от Теплого Стана добрался быстро, за сорок минут – не зря я тренировался, бегал, бросил курить, и почти перестал пить кофе. Я ехал сперва на метро, а оттуда, от конечной остановки, уже бежал, и прибежал даже лучше по времени, чем рассчитывал. Время засек, сорок минут. В следующий раз попробую уложиться в тридцать пять.
Теперь про ошибки, которые следует учесть. Первая: я не сумел в темноте быстро найти место, потому что был там только днём. Плохо. Почти полчаса ходил туда-сюда между могилами. Надо будет съездить днём, посчитать шаги, и отметить маркеры. Например, характерные ограды и памятники. Вторая: я снова позабыл про этого проклятого сторожа, и он едва не заметил меня. Оказывается, он совершает обходы ночью. Поэтому надо узнать график обходов, если он существует, и ориентироваться на него. Как же мне хотелось убить его в тот момент, когда он появился на аллее, и пошел медленно по ней, освещая всё вокруг фонарем! Не знаю, как я удержался, чтобы не вскочить, и не рассадить ему голову своей саперной лопаткой. Тварь, это ведь из-за него я оказался в психушке, из-за него потерял два года жизни, и теперь не могу из-за него спасти Яна. Из-за него, и из-за них. Они все против меня, они ненавидят Яна, ненавидят меня, они…»
– То есть все всё поняли, да? – Ит обвел взглядом присутствующих. – Размеров его горя я не умаляю. Никоим образом. Но вёл он себя в тот период неадекватно. Совершенно. Странно, что его вообще выписали.
– Так как он всё-таки сумел выкопать урну, и что было дальше? – поторопила Эри.
– Про это тут совсем немного, – отозвался Лин. – Буквально несколько строчек. Вот.
«…дома, дома, наконец-то дома, после двух с половиной лет в ледяной проклятой яме. Подонки. Они все подонки. В этот раз я не поскупился на снотворное для них, и хорошо, что завтра воскресенье, на работу они не проспят. Домой вернулся на такси, хорошо, что удалось у метро поймать машину. Все деньги на это ушли, но неважно, неважно. Полчаса отмывал и отогревал Яна, потом стирал вещи, относил сушиться на чердак, чтобы мать не догадалась, что я где-то был. Инструменты забросил на антресоли, потом утоплю в реке, как будет время. Урна немного облезла, но почти не помялась, а краску я подновлю. По крайне мере, ему теперь будет тепло, и я буду с ним рядом. Я его больше не брошу. Никогда не брошу. Урна не очень тяжелая, и, кажется, я слышу внутри биение его сердца. Или это моё? Неважно. Всё теперь неважно. Уже почти утро, надо хоть сколько поспать, и сегодня я впервые за два с половиной года лягу спать почти счастливым…»
– У меня остался только один вопрос, – произнесла Берта, ни к кому не обращаясь. – Кто, и каким образом позволил ему в таком состоянии учиться на факультете журналистики?..
7
Чердак
– А если попробовать иначе? – предложил Роман. – Допустим… ммм… мы напечатаем объявление, и развесим его повсюду. О том, что, например, купим такого кота, за хорошие деньги, и…
– У тебя сколько денег есть? – спросил Яр.
– Двенадцать тысяч. Еще за заказ заплатить обещали.