Братство обреченных
Шрифт:
«Ну Ветров, ну сукин сын! — в бешенстве думал взмыленный Дочкин. — Футболист хренов! Я тебя все равно достану!»
Но Андрей Ветров, разумеется, ничего не знал об этой суете. Он сладко выспался. Встал часов в десять. Посмотрел новости. Не торопясь помылся.
«Не буду в такую рань тревожить следователя», — подумал он, спускаясь в ресторан для завтрака.
Там Андрей отведал эскалоп из свинины, который таял во рту. Лениво сдвинул на край тарелки слипшийся недосоленый рис. («Странно: эскалоп замечательный, а кашу варить не умеют».) Посетовал, что чай был не заварной,
— Добрый день, вас беспокоит Андрей Ветров из газеты «Советский труд». Нас очень заинтересовало дело Куравлева. Помните такого? Я бы очень хотел с вами встретиться…
На самом деле Андрей не особенно-то и жаждал встречи со следователем. По крайней мере, он не собирался искать его. Но Трегубец загнал Ветрова в угол, дав номер телефона. Как профессионал, Андрей понимал, что должен позвонить Финикову. И потому позвонил без всяких раздумий. Но как человек, предпочел бы не знать номер его телефона. Потому что боялся трех вещей (точнее, одной из трех, которая могла бы произойти). Первый вариант: следователь оказался бы полным мерзавцем, тогда встреча получилась бы нервной и бестолковой или пуще того — закончилась конфликтом. (Уж чего-чего, а конфликтов Ветров на дух не переносил.) Правда, статья при таком раскладе только бы выиграла. Ведь хороший конфликт — украшение материала.
Второй вариант: следователь — душка. Встретил бы, чаем напоил, мило побеседовал. После этого писать про него гадости и вымазывать дерьмом на газетной площади было бы очень неудобно. Даже совестно. У Ветрова всегда в таких случаях притуплялось перо.
Третьего варианта Андрей боялся больше всего: если бы следователь оказался не просто душкой, но и переубедил бы его. Тогда — плакала статья. Нет ничего хуже для журналиста, когда блестящий материал губят на взлете. Сердце кровью обливается, когда уже отточенное перо приходится убирать обратно в ножны лишь из-за такой, в сущности, чепухи, что факты не подтверждаются.
Поэтому журналистам всегда лучше, когда противоположная сторона сразу посылает их в известном направлении, не вступая ни в какие разговоры. В таком случае и нервы целее, и статья получается с украшениями, и совесть не мучает.
Но следователь Фиников никак не облегчил участь Ветрова. Прокурор сказал: «Приезжайте». И пояснил, как найти прокуратуру.
«Что-то он легко согласился, — подумал Андрей, голосуя на обочине дорогие. — А с другой стороны, чего ему бояться? Дело давнее. Он уже не следователь. Почему бы с журналистом из Москвы не переговорить?! Интересно, а этот «жигуль» не развалится на ходу? Как же ты на нем ездишь, мужик?»
— До прокуратуры района не подбросите?
— Садись.
«Мать твою, кресло проваливается. В ногах тряпки какие-то валяются. Блин, что это в спину уперлось? Ну и тачка: помойка на колесах. Жаль, конечно, что он так легко согласился на встречу. Что сейчас будет?»
— Вот прокуратура.
— Уже приехали? Хорошо. Вот деньги, хватит столько?
Прокуратура находилась на первом этаже ветхого особняка. На остальных этажах шел ремонт. По крайней мере, так показалось Ветрову: на лестнице стояли стремянки, и все вокруг было залито известкой.
Внутри вывесок не было. Андрей открыл наугад единственную металлическую дверь (и единственную, не заляпанную известкой) и не ошибся. Это был зал, размером в поле для мини-футбола. Слева и справа в стенах по три закрытые двери. Впереди — прямо напротив входа — распахнулась двойная дверь. Там стоял стол секретарши. Андрей уверенным шагом направился к ней. Но по пути сбился: из соседнего кабинета вынырнули две дивы в песцовых манто, накинутых поверх прокурорской формы. Цок-цок — застучали туфельки. Андрей окинул их взглядом: стройные, длинноногие.
«Почему в любой прокуратуре, куда ни зайдешь, работают очень красивые люди? — деловито подумал он, словно знаток, внимательно читающий винную этикетку и оценивающий возможное качество вина, которое в этот раз пить все равно не собирается. — Причем отличаются этим не только женщины, но и мужчины». Андрей давно подметил эту особенность прокуратуры: она будто притягивала внешне приятных людей. Где бы он ни был — в любом даже самом сером, самом унылом городе с обыденными лицами на улицах — стоило зайти в прокуратуру, и там сидели красавицы и красавцы.
— Я Андрей Ветров, журналист, — сообщил он секретарше. — Мы договаривались о встрече с Дмитрием Федоровичем.
— Он вас ждет.
Дмитрий Фиников только подтвердил догадки Ветрова. У прокурора были длинные, загнутые вверх ресницы. Они прикрывали синие (под цвет форменного мундира!) глаза. Черные волосы — один к одному — аккуратно зачесаны назад. Вообще, прокурор Фиников был по-мужски красив, несмотря на нос пуговкой и маленькие овальные ушки. Может, это синий мундир добавлял ему импозантности, может, уверенность в себе или спортивная подтянутая фигура. Непонятно. Но чем-то прокурор располагал к себе. Сразу чувствовалось: он нравится женщинам, его уважают мужчины.
— Добрый день. — Андрей протянул руку. — Я журналист.
— А я прокурор. — Фиников встал, улыбнулся и протянул руку. — Садитесь.
— Мне очень приятно с вами познакомиться. Но еще приятнее было пройтись по коридору: у вас работают очень красивые женщины, — непринужденно начал Ветров, доставая из кармана блокнот и выкладывая его на стол.
— Главное, они хорошие специалисты. — Фиников еще раз улыбнулся.
— В этом я нисколько не сомневаюсь.
Андрей специально выбрал такое неформальное начало. Потому продолжил в том же духе:
— Не всем так везет с личным составом. Например, в Красноярском крае местный губернатор даже как-то спросил у главы местной авиакомпании: «А почему у вас такие стюардессы страшные?» Тот ответил: «Какие у нас родственники, такие и стюардессы!»
Прокурор рассмеялся и произнес:
— Нет, мне они не родные.
Ветров улыбнулся и подумал: «Пока вариант второй: душка. Елки-палки, если еще выйдет и третий, я повешусь. Вот прямо на этой люстре с хрустальными капельками».
А беседа тем временем потекла сама собой…