Братство Революционного Декаданса

Быков Иван

– А есть ли некая иерархия в этой боговдохновенности? Как в иконописном цеху определяют, кто чей образ пишет?
– Лиза придерживалась опросного плана. И за этими словами действительно последовал немой вопрос гостя.

– Ну, скажем, лики святых пишут менее опытные художники, а портрет Спаса - своеобразная награда, оценка уровня мастерства. Так?
– пояснила ведущая.

– Нет, нет такой иерархии, - отец Александр как-то обиделся, погрустнел.
– Художник, почувствовав зов, знает, кого будет писать. Затем получает благословение настоятеля и приступает к работе. Также весь наш цех может работать в рамках определенного большого проекта. Так происходит при росписи

церквей, при реставрационных работах, при изготовлении иконостаса, где композиция и образы выстраиваемы в соответствии с предварительными пожеланиями, в рамках общего замысла, общей идеи. Конечно же, есть ученики, подмастерья. Они подготавливают фон иконы, могут прописать фигуры вокруг основного лика: странников, царей, волхвов...

– В чем основная особенность иконного портрета?
– Лиза оборвала монолог отца Александра следующим вопросом.

– Главная особенность иконы или иконного портрета в том, - ответил отец Александр, выдержав паузу, - что Образ нельзя написать в профиль или в три четверти. Только анфас.

– Почему?
– постаралась удивиться Лиза.

– Изображение анфас, - пояснил иконописец, - это самодовлеющая полнота, ясность, невозмутимость и блаженство.

– О! Вы говорите о качествах, присущих не только святым в православной традиции, - оживилась ведущая.
– Будда, далай-лама, разведчик Исаев - тоже невозмутимые, самодостаточные герои. Не получают ли иконописные цеха заказы на изготовление такой, необычной, продукции?

Отец Александр снова взял паузу, теперь более долгую. Во время которой сверлил собеседницу изучающим взглядом. Наконец он продолжил разговор, без энтузиазма, почти сквозь зубы:

– Нет. Мы такую продукцию не изготавливаем. Мы вообще не изготавливаем продукцию. Мы пишем иконы. Икона, как я уже говорил, - это изображение Святого Образа в определенной, строгой традиции.

– Действительно, - ведущая невозмутимо не обращала внимания на сухой песок в голосе собеседника, - икона сильна традицией. Какова же она, отечественная традиция иконописи?

– Мы чтим канон отечественной иконописи, который уходит корнями вглубь веков и соотнесен с традициями многих народов, - ожил отец Александр: тема была ему близка, наверняка он читал лекции каким-нибудь семинаристам-первокурсникам.
– И сегодня в иконах заметны элементы эллинской, сирийской, коптской, сербской, болгарской, армянской культур. Но и самобытные мотивы занимают достойное место...

– Вы говорите "и сегодня", - ловко перебила Лиза, почувствовав, что беседа может стать для зрителей скучноватой.
– Что такое сегодняшняя икона? Просто калька работ прежних мастеров? Или прорывается даже в суровый застывший канон свежее дыхание? Есть ли иконописцы-новаторы?

– Я бы обернул Ваш вопрос вспять. Вывернул, так сказать, наизнанку, - отец Александр позволил себе улыбнуться.

– Давайте вывернем!
– улыбнулась в ответ Елизавета.

– Приведу пример, - начал иконописец издалека.
– "Фабрика грез" снимает некий зрелищный фильм по мотивам каких-нибудь мифов. Ну, скажем античных или скандинавских...

– Таких фильмов много, - согласилась Лиза.

– И насколько точно сценаристы следуют сущностной традиции мифа?
– прищурился отец Александр.

– А разве они ставят перед собой такую задачу?
– ведущая показала жестом и мимикой, насколько нелепо ожидать такой педантичности от голливудских сценаристов.

– Именно!
– художник откинулся на спинку и вновь скрестил пальчики под крестом.
– В лучшем случае, сохраняют некие обязательные, узнаваемые атрибуты, так называемые маркеры: не отбирают трезубец у Нептуна или молот

у Тора. Но как бы ни издевались создатели блокбастеров над мифологической основой, миф все равно остается мифом. В угоду зрителю трансформируют, видоизменяют, упрощают, уродуют не сам миф, а совершенно иной продукт. Иконописный канон подразумевает определенную последовательность нанесения красок, фиксированный символизм художественных деталей, работу с обратной и параллельной перспективами, уникальные приемы деформации изображаемых объектов...

Отец Александр впервые за время передачи сделал глоток воды из стакана на столе, который разделял ведущую и гостя студии. А потом продолжил:

– Икона не повествует о повседневных событиях, она изобразительно ведает о делах Божьих, так или иначе отражающихся на судьбах всего человечества. Икона - это отпечаток идеального, предвечного лика Пантократора. Икона - это исконная мифологическая основа, а работы так называемых "новаторов" - это совершенно иной творческий продукт. Пусть современные творцы питаются эстетикой, формами, духом и сакральной сутью иконы. Обратный процесс никак невозможен.

– Огромное спасибо за обстоятельный ответ, - ведущая готовилась подвести черту. И наконец последний, достаточно щепетильный вопрос. Но Вы его безусловно ожидали, поэтому сумеете окончательно развеять любые сомнения у наших телезрителей...

– Вы спросите сейчас о второй синайской заповеди, - уверенно прервал Лизу отец Александр.

– Вы правы, - Лиза всем видом показала, что восхищена проницательностью собеседника.
– Двадцатая глава "Исхода": "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им". История знает примеры непримиримого иконоборчества, в основе которых лежат именно эти ветхозаветные слова. Как Вы прокомментируете?

20.

– Ересь иконоборчества весьма опасна, - поморщился отец Александр.
– Она лишает религию возможности общаться с верующими посредством святых образов. Икона - зрима, осязаема, общедоступна для понимания. Она позволяет прикоснуться к вере. Конечно же, я говорю о православии, поскольку иконопись - феномен православный. Но, как Вы знаете, Установление Константинопольского собора в восемьсот сорок третьем году положило конец иконоборческой ереси.

– Жаль, у нас почти не осталось эфирного времени: я бы с удовольствием поговорила бы с Вами о возникновении самого термина "православие", - сокрушенно поделилась Елизавета.
– Интересуюсь как филолог. Мы обязательно вернемся к этому вопросу в Ваш следующий визит. Сейчас бы хотела уточнить в рамках сегодняшней нашей темы. Если икона - эффективное средство общения с паствой, не уподобляется ли она в этом случае агитационному искусству? Этаким религиозным "Окнам сатиры РОСТА"? Или рекламным бигбордам на оживленной трассе? С функциональной точки зрения?

Отец Александр напрягся. Елизавета невозмутимо продолжила:

– Вы говорили, что икона зрима и осязаема. Не становится ли, в таком случае, религиозная живопись своеобразной теургической машиной? Машиной для внушения? А внушение, как говорят эзотерики, - это низшая ступень магии. Согласитесь, есть в зрительных образах, из века в век выдерживаемых в традиционном каноне, определенный программирующий, суггестивный эффект. Не переходит ли такое "искусство", - Лиза искусно выделила кавычки интонацией, - в область биоэнергетики, где возбуждаются регрессивные импульсы поведения? Икона ведь не только побуждает смотрящих к некоторым действиям, но и "заставляет" на себя смотреть.