Братство страха: Роман о Майкрофте Холмсе
Шрифт:
А Дортмундер снова погладил ее по щеке. Недовольное выражение исчезло с его лица.
— Не беспокойтесь на этот счет. Турок может оказаться полезным для нас.
Облегчение, появившееся на лице мадам Изольды, было настолько явным, что при иных обстоятельствах могло бы показаться смешным. Я решил попытаться извлечь из ситуации максимальную выгоду.
— А что это за турок? — с наивным видом спросил я.
— А почему вы спрашиваете об этом? — спросил Дортмундер, метнув в меня настороженный взгляд.
— Потому что мне может пригодиться любой человек, способный посоветовать Макмиллану
Герр Дортмундер уставился на меня так, словно у меня выросла вторая пара рук или со мной случилось что-то еще более невероятное.
— Продолжайте, мистер Джеффрис, — подбодрил он. — Возможно, в вашем плане что-то есть. — Пожалуй, его не так удивила бы внезапно заговорившая собака.
— Так вот, — дерзко заявил я, — если этот турок спустится к обеду, то я выйду, будто бы случайно, и постараюсь перекинуться с ним одним-двумя словами. Я уж постараюсь выбрать нужный подход. Ну а у нас так или иначе найдется о чем поспорить с турками.
— Только не в таком заведении, — ответил Дортмундер. Он в конце концов решился отвергнуть мое предложение.
— Ну я мог бы иначе как-то привлечь его внимание, — продолжал все более нахально настаивать я. — Например, что-нибудь ляпнуть насчет наших разногласий с Турцией и попросить его объяснить их причины. Он бы быстро понял, что от меня так просто не отделаться. — Снова перед моим мысленным взором возник образ моей невесты, и я в очередной раз почувствовал огорчение из-за того, что приходится делать по роду своей службы. Никакие объяснения не спасут меня от презрения Элизабет.
— Чего ради он станет отвечать на такие вопросы, даже если и знает что-нибудь о международных делах? — Вопрос был задан очень быстро, слова прозвучали отрывисто, как стаккато. Но я уловил в нем и интерес; впервые за все время нашего общения Дортмундер соизволил выслушать меня.
— Ну, тогда я стану отвечать на вопросы, а уж задать их я его заставлю. Если я завернусь в Юнион Джек, ваш шотландец скорее всего решит, что, несмотря на мое появление в подобном месте… и какие-нибудь еще соображения, я окажусь хорошей заменой его сбежавшему лакею. А в противном случае, такой самодур может взять здесь, в Баварии, первого попавшегося лакея с улицы. — Упоминание о пропавшем лакее оживило воспоминания об ужасной прошлой ночи, и мне пришлось собраться с силами, чтобы отогнать их.
— Мистер Джеффрис, — сказал Дортмундер, — похоже, что я недооценивал вас. Может быть, вы и продаетесь, но и продажность нужно умело использовать. — Он улыбнулся своей
— Вы наняли меня, чтобы я сделал для вас работу, — ответил я, стараясь не выказывать оскорбления, — вот я и пытаюсь сделать ее.
— Ну и мы заняты тем же, — он перевел взгляд на мадам Изольду, у которой был вид человека, стремящегося убежать из наглухо запертой комнаты. — Что вы хотели сказать, моя дорогая?
— Если вы сочтете нужным, я прикажу одному из слуг разбудить турка. — Она неуверенно засмеялась и взмахнула рукой, чтобы скрыть свои колебания. — В любом случае он должен был уже подняться для молитвы. Вы знаете, они все так поступают.
— Именно так они и поступают, — подтвердил Дортмундер, словно считал молитву отвратительнейшей из привычек, — да еще и по нескольку раз на дню.
— Да, — вмешался я, вспомнив, что Джеффрис, согласно выдуманной биографии, жил некоторое время в Египте и должен кое-что знать об этом. — У них есть такие башни с площадками, и оттуда громко кричат, когда приходит время молиться. Они бросают все свои дела и кланяются в сторону Мекки. Все, кроме евреев. Да еще женщин. Ну и христиан, конечно.
— Именно так, — согласился Дортмундер. Улыбка продолжала пребывать на его лице, но гнев, внезапно охвативший его, был так силен, что ощущался физически, словно ледяной ветер просвистел по комнате.
Что в обрядах последователей Мухаммеда могло привести его в такую ярость? — спросил я себя. Питал ли он к ним личную ненависть, или таковы были обычаи Братства? Я не знал, как задать этот вопрос, и решил пока не думать об этом. Лучше поразмыслить о том, стоит ли рассказывать Элизабет об этой части моей миссии, если, конечно, мне доведется вообще увидеться с ней.
— Итак, вы вверяете себя заботам… — внезапный сильный стук в парадную дверь заставил его умолкнуть. — Вы ожидаете кого-нибудь? — резко спросил он у мадам Изольды?
Та мотнула головой.
— Мясник приходит с черного хода. Я…
Дортмундер знаком приказал ей замолчать. Мы услышали, как дверь открылась, и кто-то снаружи сказал несколько слов мажордому. Мы трое в это время затаились в безмолвии и неподвижности, словно дичь, учуявшая охотника.
— Мадам Изольда, — сказал вошедший мажордом — тот самый малый в мавританском кафтане, который встретил нас, — у дверей стоит человек. Он приехал в казенном экипаже, судя по гербу на дверце, и утверждает, что должен немедленно поговорить с герром Макмилланом.
— Герр Макмиллан находится в постели, — ответила мадам Изольда с явным облегчением.
— Не думаю, что его удовлетворит этот ответ, — возразил мажордом, — он очень настойчив.
— Скажи ему, чтобы оставил записку, — велела мадам Изольда. — И вообще, почему он явился в это время? С утра сюда никто не должен приходить, кроме торговцев. — Она сразу же заметила свою ошибку и поторопилась исправить ее. — Это, конечно, не относится к вам, mein Herr. Для вас нет ограничений. Вы желанный гость в любое время. В любое. — Но тут она вновь разволновалась и, беспокойно глядя на Дортмундера, спросила: — Но что мне делать, если он не захочет уйти?