Братство волка
Шрифт:
– Он из онрилла.
Гребень Анья отложила в сторону. Затем туда же положила приглянувшуюся ей книгу, белый шерстяной плащ. С интересом пощупав маленький мешочек и понюхав его содержимое, Анья улыбнулась уже искренне.
– Меркопт, пожалуйста, принеси горячей воды.
Я выполнил её просьбу и уже через десять минут вернулся с чайником кипятка. Анья высыпала полмешочка в воду, и по фургону распространился приятный аромат.
– Что это такое?
– Травяной чай.
Я с волнением вдыхал новый для меня запах. Чай, подаваемый в Фальции, не шёл ни в какое сравнение
– Словно я вернулась домой. Мне кажется, я уже вечность здесь в заключении.
Она вновь посмотрела на эльфийские вещи, и глаза её наполнились печалью.
– Как они там, Меркопт?
Мне следовало предвидеть, по какому руслу пойдёт разговор. Анья смотрела на меня с мольбой, а я молчал, боясь ранить её правдой.
– Пусти меня к ним. Я бы хотела их увидеть, поговорить.
– Не стоит этого делать.
– Но можно?
– Я тебе не позволю.
– Пожалуйста, Меркопт.
– Даже не уговаривай.
Анья поникла. Молча, она разлила по кружкам чай и вручила одну из них мне. Чувствуя необходимость объясниться, я произнёс:
– Это для твоего же блага.
– Скажи мне, что с ними.
Я вздохнул.
– Ты и сама должна догадываться.
– Я хочу услышать от тебя.
– Некоторые умерли. Остальные на грани безумия от отчаяния.
Анья снова обратилась ко мне с мольбой:
– Позволь мне увидеться с ними. Пожалуйста, Меркопт.
– Это принесёт тебе только страдания. Я этого не хочу.
– Меркопт…
– Я и так истязаю тебя каждый день! Не заставляй меня причинять тебе ещё больше боли!
Она захлопала глазами и покорно кивнула.
– Хорошо. Больше не буду.
Я пригубил чай, проникшись его необыкновенным, освежающим вкусом. Анья пила, робко поглядывая на меня.
– Я не разговаривала тут ни с кем, кроме тебя и твоего вампира. Боюсь, я скоро забуду, как выглядят солнечные эльфы. Это сводит меня с ума.
Я напрягся.
– Вайрис разговаривал с тобой? О чём?
Анья пожала плечами:
– Он изо всех сил старался выглядеть дружелюбным. Вёл себя вежливо и ласково, совсем не так, как ты вначале. Поэтому я была рада его видеть. Вампир расспрашивал меня о солнечных эльфах, чем они отличаются от лесных, каковы особенности нашей магии. Онриллы его очень заинтересовали. Почему, кстати, он больше не приходит?
– Мы поссорились. Он не причинял тебе вреда?
– Нет.
– Хорошо.
Меня беспокоило любопытство Вайриса. Стоило ожидать, что он не удержится порасспрашивать Анью.
– Сюда в фургон он не приходил?
– Нет.
В молчании я допил чай. Анья крутила в руках давно пустую чашку.
– Он опасен? – тихо спросила Анья.
– Очень. Как и любой вампир.
– Разве? Мне он показался хорошим.
Её слова меня удивили.
– Ты никогда не сталкивалась с вампирами?
– Как? – рассмеялась она. – Откуда им взяться в Онрилл-Этиле? В детских сказках вампиры иногда упоминались, но очень редко.
Тьма и Бездна, она совсем не знала зла! И внезапно оказалась вырвана тёмными силами из своего волшебного леса, брошена в пучину ужаса и боли, но не потеряла веру в лучшее и продолжала улыбаться! Мне это казалось немыслимым.
– Вампиры лишены души. Им чужды человеческие чувства. Если Вайрис был с тобой добр, то только потому, что видел в этом какую-то выгоду. Вижу, ты мне не веришь. Но, прошу тебя, Анья, если однажды вампир станет убеждать тебя довериться ему – ни в коем случае не делай этого!
Думаю, она не восприняла мои слова всерьёз. Такова была её натура, слишком наивная для реального мира.
Весь следующий день мы говорили о Фальции. Анья засыпала меня вопросами, а когда я отвечал, ахала, ужасалась и отказывалась верить каждому новому открывшемуся ей факту. Она не понимала, как можно не любить родителей, почему фалийцы добровольно идут на смерть и отдают детей жрецам. Когда я рассказывал про обучение при храме, Анья заплакала.
– Это всё неправильно, это ужасно неправильно! Так всё исказить, так всё вывернуть! Меркопт, как вы можете так жить?
Я растерялся. Таких вопросов у меня просто не возникало.
– Мы всегда так жили. Обычаи передаются из поколения в поколение, законы проверены временем. Будь это неправильно, мы бы вымерли.
Анья только громче разрыдалась. А я сидел в замешательстве и думал. Конечно, я знал, как устроены семьи и общество в Катароне, или Анур-Этиле, или Рунии. Частично от пленников, кое-что от поступивших на службу в Тёмную Цитадель перебежчиков. Но их общественный уклад с любовью во главе угла казался мне таким противоестественным. Мне и в голову не приходило рассматривать его как альтернативный. Ведь любовь, ласка, нежность – это слабости. А сейчас меня впервые кольнуло сомнение, и я позволил себе задуматься: а что, если такой жизненный путь лучше и правильней? Что, если я, все эти годы вытравляя из души сострадание, борясь с мягкостью характера, запрещая себе привязываться к другим, ошибался? Я почувствовал обиду, необъяснимую и горькую. Словно меня в далёком детстве лишили чего-то важного, а я только сейчас это заподозрил.
Мне нужно было отвлечься и разобраться в себе. Я покинул рыдающую Анью и отправился искать Эриса – некроманта, который привёл последнюю партию пленников.
Зачем, спросите вы? Я хотел почувствовать себя прежним, насладиться чужой болью, окунуться в чужие страдания. Мне нужен был подопытный, которого я смогу мучить, испытывая эйфорию от переполняющих его чувств.
Эрис, казалось, удивился моему визиту.
– А что с эльфийкой? – без всякого приветствия выдал он. – Откинулась?
Эрис родился не в Фальции, он пришёл из Катарона. В тот момент я смотрел на него и думал: если у нас всё настолько ужасно и неправильно, почему этот человек так быстро освоился здесь? Эрис отличался чрезмерной жестокостью и не страдал угрызениями совести. В Катароне он был разбойником, а в Фальцию сбежал от правосудия. И стал уважаемым некромантом.
– Ревёт без умолку. Слышать уже не могу её вой. Дай мне кого-нибудь другого, боюсь, эльфийку я почти замучил. А у меня на неё ещё много планов.