Братство
Шрифт:
Минерва подняла руки над головой, и потолок Сокровищницы превратился в небесный свод. Ее сверкающее, нереальное лицо озарила бесконечная печаль.
– Слушай! И смотри!
Эцио с трудом мог удерживать все в памяти: он увидел всю Землю и небеса, окружающие ее, которые были так же далеки, как Млечный Путь, он увидел галактики, и его разум с трудом мог понять это видение. Он увидел мир - его мир - уничтоженный Людьми, превращенный в выжженную пустыню. Но потом он увидел людей - слабых, недолговечных, но по-прежнему стойких.
– Мы создали для вас Эдем, - сказала Минерва.
– Но он стал Гадесом. Мир сгорел дотла. И мы создали вас по своему образу и подобию. Создали так, как это сделали бы вы сами. Но в вас было опасное зло - выбор, который мы дали вам, чтобы выжить! И мы выжили. После опустошения, мы восстановили мир. И он возродился, после целой вечности, мир, который ты знаешь, и в котором живешь. И мы сделали все, чтобы эта трагедия не повторилась.
Эцио посмотрел снова на небо. Горизонт. По нему проносились храмы и фигуры, вырезанные из камня, библиотеки полные свитков, корабли, города, музыка и танцы. Все виды и формы искусства древних цивилизаций, о которых он не знал, но видел в них близких по духу существ.
– Но сейчас мы умираем, - проговорила Минерва.
– И время работает против нас. Истина превратилась в легенду. Но, Эцио, Пророк и Лидер, хоть ты и обладаешь физической силой обычного человека, Воля твоя равна нашей, и ты сохранишь наши слова...
Эцио восторженно смотрел на нее.
– Пусть мои слова подарят кому-то надежду, - продолжила она.
– Не медли, ибо времени мало. Опасайся Борджиа. Опасайся креста тамплиеров.
В Сокровищнице потемнело. Минерва и Эцио остались одни, купаясь в постепенно затухающем теплом свете.
– Дело сделано. Сообщение доставлено. Мы все ушли из этого мира. Теперь всё зависит от тебя. Больше мы ничего не может сделать.
А потом наступила темнота и тишина, Сокровищница вновь стала обычной темной подземной комнатой, в которой ничего не было.
И тем не менее...
Эцио пошел к выходу, кинув взгляд на корчащееся в смертельной агонии, окровавленное тело Родриго Борджиа, Испанца, Папы Александра VI, Главы Ордена тамплиеров. Но теперь Эцио не смог заставить себя подойти и нанести сoup de gr^ace, удар милосердия. Мужчина, казалось, умирал от своей собственной руки. По мнению Эцио, Родриго принял яд, без сомнения, некую кантареллу, которой он отравил столь многих своих врагов. Что ж, путь ищет свой собственный путь в Ад. Эцио не собирался проявлять к нему милосердие, подарив легкую смерть.
Он вышел из мрака Сикстинской капеллы. В солнечный свет. В открытой галерее он увидел своих друзей и братьев-ассассинов - членов Братства, с которыми он пережил множество приключений и избежал множества опасностей. Они ждали его.
ЧАСТЬ I
1
Перевод текста взят из сборника "Государь: сочинения исторические и политические", изд. ЭКСМО, Москва, 2009. Перевод Г. Муравьевой.
– Прим. пер.
ГЛАВА 1
Эцио стоял с минуту, ошеломленный и дезориентированный. Где он? Что это за место? Когда сознание медленно восстановилось, он увидел дядю Марио, который отошел от толпы, подошел к племяннику и взял его за руку.
– Эцио, ты в порядке?
– Я... я... я сражался. С Папой, с Родриго Борджиа. И оставил его умирать.
Эцио нещадно трясло. И помочь он себе не мог. Могло ли это быть правдой? Несколькими секундами ранее - хотя, казалось, прошла уже сотня лет - ему пришлось не на жизнь, а на смерть сражаться с человеком, которого он ненавидел и боялся больше всего на свете. С главой Ордена Тамплиеров, порочной организации, стремившейся к окончательному уничтожению мира, ради защиты которого Эцио и его товарищи по Братству жестоко сражались с тамплиерами.
Но Эцио побил его. Он использовал огромную силу загадочного артефакта, Яблока, священной Частицы Эдема, которой удостоили его древние боги. Они хотели убедиться, что их вклад в человечество не канет в кровопролитии и беззаконии. И он победил!
Или нет?
Что он сказал? «Я оставил его умирать»? И Родриго Борджиа, подлый старикашка, захвативший пост главы Церкви и правящий ей, как Папа Римский, кажется, действительно умер. Он принял яд.
Но теперь Эцио охватило страшное сомнение. Была ли, на самом деле, в оказании милосердия, - милосердия, которое было основополагающим принципом Кредо Ассассинов, и которое должно было быть предоставлено всем, кроме тех, чье существование могло поставить под угрозу все остальное человечество, - слабость?
Если была, то он никогда больше не должен позволить появиться этому сомнению, - это несправедливо по отношению к его дяде Марио, главе Братства. Эцио распрямил плечи. Он оставил старика умирать от его собственной руки. Он дал ему время помолиться. Он не вонзил ему в сердце клинок, чтобы убедиться в его смерти.
Ледяная рука сжала сердце, и ясный голос у него в голове произнес: "Ты должен его убить".
Он встряхнулся, чтобы избавиться от внутренних демонов, как собака стряхивает с себя воду. Но его мысли все еще крутились вокруг таинственного происшествия в странной Сокровищнице под Сикстинской капеллой в Ватикане, в Риме. В здании, из которого он только что вышел, моргая от незнакомого солнечного света. Все вокруг казалось ему удивительно спокойным и нормальным - строения Ватикана стояли так же, как и до этого, и по-прежнему были великолепны в ярком солнечном свете.
Воспоминания о том, что только что произошло в Сокровищнице, вернулись. Сильнейшие волны воспоминаний захлестнули его сознание. В Сокровищнице он узрел видение, встретился со странной богиней, - другого описания для случившегося у него не было, - которая, как он теперь знал, была Минервой, римской богиней мудрости. Она показала ему далекое прошлое и еще более отдаленное будущее, заставив его возненавидеть ответственность, которую он взвалил на свои плечи, за знания, что он получил от нее.
С кем он может поделиться ими? Сможет ли хоть кому-нибудь раскрыть их? Все казалось ненастоящим.
Единственное, что он точно знал после этого происшествия, - хотя его лучше назвать испытанием, - то, что борьба еще не закончена. Возможно, когда-нибудь и наступит день, когда он сможет вернуться в родную Флоренцию, остепениться, засесть за книги, выпивать с друзьями зимними вечерами, охотиться с ними осенью, бегать за девушками весной и следить за сбором урожая в своих имениях летом.
Но все это было не то.