Братва: Век свободы не видать
Шрифт:
– Здравствуй, Григорий! Кто это с тобой? – улыбнулся капитан, и от этой открытой, подбадривающей улыбки мое невольное волнение испарилось без следа. – Проходите, ребята.
Комната поражала обилием книг. Они занимали два книжных шкафа и высокий, под самый потолок, деревянный стеллаж. Длинный зеленый диван с высокой спинкой и несколько глубоких кресел создавали уютный разорванный круг, в центре которого помещался стол.
– Это Женя из девятого «А», – объяснил Гришка. – Хочет вступить в отряд. Говорит, ушел от вагантов – надоело шататься с ними и заниматься пустяками.
– Любопытно! – Капитан мушкетеров кивнул нам на диван, а сам сел напротив в кресло. – Значит, Женя, наскучило тебе громить
– А что, вы разве сколачиваете скамейки? – поскучнел я.
– Не только, – рассмеялся Владимир Петрович. – Дел много разных. Но, может, тебе у нас скоро надоест, и ты снова вернешься к вагантам?
– Не-е-ет, – я слегка забеспокоился. – С вагантами я прочно завязал. Мне очень хочется в отряд: здесь и бокс, и фехтование, и стрельба. В общем, интересно!
– Ну, что ж. Смотри сам. Как, Григорий, ты думаешь? Примем новообращенного?
– Мне думается, надо дать Евгению некоторое время еще подумать, – сказал штурман. – Но пусть приходит в отряд как свой. Осмотрится, и мы заодно к нему присмотримся...
– Дельно! Так и решим, – согласился Владимир Петрович. – На это первое время назначаю тебя его наставником. Ознакомишь с нашим уставом.
– Хорошо, – кивнул штурман, поднимаясь.
– Запиши, Женя, свой адрес. Я зайду вечером. Отрядные дела требуют много времени, частенько задерживаемся допоздна и нужно согласие родителей. – Владимир Петрович сунул листок с адресом в кармашек рубашки и протянул нам руку для пожатия. – Счастливо. Завтра приходи в красный уголок на занятие.
На улице весна продолжала делать свое дело. Солнечные лучи впитывали в себя последние остатки луж, теплый ветер раскачивал ветви деревьев по краям тротуаров, словно торопя раскрываться запоздавшие почки.
– Глупости одни на уме, – подвел итог дядя Юра моему рассказу об отряде и о предстоящем визите Владимира Петровича. – И так на тройки тянешься, а с мушкетерами этими вовсе загуляешь.
Его белесые, словно выцветшие, глаза лучились такой непрестанной убежденностью, что я мигом понял – спорить бесполезно.
– Но я ведь уже обо всем договорился, – выложил я свой последний козырь. – Окажусь в диком положении из-за твоего нелепого отказа: в глаза Владимира Петровича даже взглянуть не осмелюсь.
– И не надо заглядывать, – безмятежно ответствовал дядя Юра. – Сиди здесь в спальне и не высовывайся, я с ним сам поговорю.
Не дав мне времени взбунтоваться против этого решения, в прихожей раздался звонок. Дядя Юра вышел из комнаты и, победно усмехаясь, прикрыл за собой дверь.
– Значит, его нет, – узнал я голос Владимира Петровича. – Что ж, наверное, это и к лучшему. Мне нужно с вами поговорить вот по какому поводу...
– Знаю, знаю! – прервал дядя, видимо, предвкушая близкую развязку разговора. – О так называемом «отряде»? Как же, наслышан. Так вот. Мамаша этого шалопая, моего племянника, далеко, и я несу полную ответственность за него перед нею. Учится он не ахти, а с вашими глупостями совсем разболтается и забросит уроки. Да и вообще. Вы что, по-всамделишному у себя там стреляете и на саблях деретесь? Это же, ко всему прочему, опасно!
– Не надо сгущать краски, – голос Владимира Петровича, в противоположность дядиному, звучал мягко, словно успокаивал напуганного ночной темнотой малыша. – Поединки на рапирах проводятся в масках и специальных куртках. Мушкетеры учатся стрелять, правда ваша, но заметьте, из пневматического оружия и исключительно только по мишеням. Кроме этого, мы обсуждаем прочитанные книги, их героев, изучаем историю нашей родины. А что у вашего племянника не очень хорошо со школьными предметами – это дело поправимое. В отряде пятьдесят семь мальчишек, около трети из них старшеклассники, и, значит, найдутся
– Что-то не уловлю. Вы кого из них хотите состряпать? – выпустил последний заряд язвительности дядя. – Спортсменов или мореходов?
– Да, боюсь, вы так ничего и не поняли, – помолчав, ответил капитан мушкетеров. – Ничего из них «состряпать» я не намереваюсь. Мне хочется одного – чтобы ребята почувствовали себя уже сейчас взрослыми, сильными, ответственными за все. Вот, например, мы говорим на занятиях о Спартаке, Оводе и Гарибальди. Но для того, чтобы ребята не просто восхищались героями прошлого, а могли бы повторить их подвиги. Надо, чтобы они уже в этом возрасте сознавали себя гражданами своей страны. А такое воспитание невозможно без внимательного, уважительного отношения к личности подростка. Часто можно услышать примерно такие слова от взрослого, обращенные к мальчишке: «Чтобы стать человеком, тебе еще подрасти надо. А пока ты – ноль без палочки». Такие слова – хорошая дубинка, они подрывают у пацанов веру в себя, свои силы, а нередко вызывают даже озлобленность. Наш отряд помогает ребятам обрести уверенность, вырабатывает твердость характера, выдержку, непримиримость к трусости, лжи, подлости! Мальчишки могут увлекаться играми, порой несбыточными мечтами, ошибаться, иногда получать двойки и, может быть, плакать от обиды. Но в серьезных вопросах оставаться твердыми и принципиальными. Есть электрический провод в белой изоляции. Обычный с виду. Можно его гнуть, царапать, стружку снимать с изоляции. Но попробуйте перерезать! Не выйдет! Сердечник стальной. Так и с характером...
– А вот если кусачками... – начал дядя Юра и тут же осекся. – Н-да.
– Кусачками оно конечно!.. – весело рассмеялся Владимир Петрович. – Но не будем рассчитывать на худшее.
– Не будем! – подхохотнул дядя. – Благородные, гляжу, у вас цели. Дай-то Бог, как говорится. А в отряде каждый вечер надо заниматься?
– Необязятельно. В неделю только два занятия и один общий сбор. Красный уголок открыт каждый день, но посещать его не обязятельно. К тому же Женя принимается с испытательным, так сказать, сроком. Числиться в списках отряда он пока не будет и может, если не понравится, без всякого труда оставить его.
– Почему с испытательным? Пусть числится. Чем он хуже других?! – проявил странную непоследовательность в своих желаниях дядя Юра.
– Мы решили, что так ему будет лучше, – улыбнулся капитан мушкетеров. – Пусть сам разберется в себе.
Пока дядя прощался с гостем, я, не раздеваясь, лег поверх одеяла на кровать и притворился спящим. Через минуту почувствовал на плече тяжелую теплую ладонь. Открыл глаза, позевывая.
– Слушай, племяш. Я вот пораскинул мозгами и решил, что тебе полезно будет позаниматься у мушкетеров. Ты уж меня не подведи – не отставай там от других. Ребята, видать, боевые, настоящие.
– Ладно, – бормотнул я и перевернулся на другой бок.
Казалось бы, я должен был радоваться удачному исходу дела, но на душе почему-то было невесело.
Дядя вздохнул, обиженный моим равнодушием, и вышел из комнаты, тяжело ступая. Он всегда так ходил, когда сердился на непонятное.
На следующий день после уроков мы с Гришкой Бойко направились в красный уголок. День выдался солнечный, но прохладный, похожий скорее на осень, чем на весну. Изредка по улице проносились ветряные шквалы, пригибая верхушки еще не окрепших, посаженных в позапрошлом году, кленов. Те словно почтительно кланялись кому-то, известному только им одним.