Братва
Шрифт:
– Вот и замечательно, – подвел я итог, разглядывая напыжившегося старого рецидивиста, обожающего вставлять в базар разные культурные словечки. – С этим все. Гриша, повтори-ка нам пивка, да мы отчалим. Все бегать, суетиться приходится. Когда ж отдохнем всласть, а, Фунтик? На нарах не хотелось бы.
– Суета и есть смысл и смак жизни, – философски заметил рецидивист. – А отдохнем в могиле, Монах. Там делать-то больше не хрен.
– Что мне в тебе импонирует, так это неугомонный оптимизм висельника! – рассмеялся я. – Ну, выпьем, ребята, на посошок это чудо европейских пивоваров!
Выходя из гостиницы, мысленно усмехнулся – Фунт непременно
– Вкурил, брат? – спросил я у телохранителя, когда он запустил мотор «мерса». – Вечером зашлешь в «Кент» какого-нибудь совершенно левого черноволосого кадра. И чемоданчик солидный ему подбанчи для убедительности.
– Пустой? – уточнил Цыпа.
– Зачем же такое неуважение к возможному обыску? Набей в него разноцветных импортных презервативов хотя бы. Представляю себе вытянувшиеся морды ментов, – не удержавшись, я рассмеялся.
Дисциплинированный Цыпа тоже громко хохотнул пару раз для солидарности, не отрывая взгляд от дороги.
Около своего дома отпустил соратника до вечера вместе с машиной дальше работать по намеченному плану уже самостоятельно. Тут же запираться в квартире от окружающего мира не хотелось. Я пошел в соседствующий с моим домом парк Энгельса и устроился на скамейке, подставив лицо теплым солнечным ласкам. Из-за ночного образа жизни я бледен до неприличия, похож со стороны, наверно, на персонажа фильма о загробном мире. Надо оживить, хоть немного, лицо здоровым загаром, маскирующим лучше любого макияжа вечные синяки под глазами. Как-нибудь на досуге куплю, пожалуй, себе комнатную установку «Кварц» и буду круглый год смотреться, как только что вернувшийся с Канарских островов. Правда, где-то читал, что кварцевые лучи насквозь радиационны и тем вредны для здоровья. Впрочем, возможно, эту пугающую информацию запустили конкуренты кварцевой фирмы. А обыватели хавают за милую душу, не понимая, что при жесткой рыночной конкуренции никому нельзя верить ни на грош. Звериный оскал капитализма, как говорится. И потом, на родном Урале люди закаленные, с повышенной радиацией давно свыклись, и никакими хитрыми установками нас уже не пронять.
Я с удовольствием вдохнул полной грудью воздух с терпким запахом акации, но наверняка насыщенный вредными милликюри, или как там эта невидимая пакость называется.
Уделив целых полчаса неприхотливому общению с матушкой-природой, отправился к себе. Уличная акация напомнила мне о домашних представителях флоры. Полив из лейки цветы на балконе и кактусы в комнате, сам почувствовал жажду и комфортно устроился в шезлонге на балконе в милом обществе полудюжины пивных банок.
Так вот, не мудрствуя, и убил время до прихода Цыпы.
– Оставь здесь свою «дуру», – напомнил я. – Если Мари шпилит на органы, нас на вокзале обязательно ошмонают.
Телохранитель, с недовольной миной, все же послушно освободился от пистолета, попахивающего при палеве пятью годами строгой изоляции.
Хоть и было еще довольно светло, город уже оделся в свое вечернее платье, сверкавшее неоном вывесок и реклам.
– Ташкентский скорый прибывает в девятом часу. Покрутимся у поезда и, если повезет чуть-чуть, выцепим какого-нибудь чучмека в тюбетейке, – инструктировал я телохранителя по дороге на вокзал. – Будь повнимательнее, паси со стороны. Кстати, «хвоста» не наблюдается?
– Пока
– Ничего, скоро привыкнешь, – усмехнулся я. – Вызывать огонь на себя – наивысшее проявление мужества и доблести! Разведка боем всегда дает быстрый и продуктивный результат. Читай военные мемуары, дорогуша!
На железнодорожный вокзал мы прибыли вовремя. Оставив «колеса» у памятника сталеварам, заплатили за входные билеты и нырнули в плиточно-кафельное нутро главного здания. Не задерживаясь ни в многолюдных залах ожидания, ни у автоматических камер хранения, через подземный переход вышли на вторую, нужную нам платформу.
– Ну как? – спросил я у спутника, прогуливаясь с ним по перрону.
– Голяк! – верно понял меня Цыпа. – Либо «наружка» научилась грамотно работать, либо слежки нет и не было.
– Что ж, искренне рад. Ломать такую красивую игрушку, как Мари, было бы невыносимо жаль. Но проведем акцию до конца.
Ташкентский скорый, на удивление, прибыл точно по расписанию.
Я долго вглядывался в толпу приехавших и встречающих, высматривая подходящую кандидатуру. Наконец узрел нужную мужскую одиночку, тащившего объемный чемодан, перехваченный для надежности ремнями.
– Вот он! – кивнул я Цыпе. – Подкати к нему под видом частного извозчика.
– Но он же не в тюбетейке, а в кепке.
– Неважно! – отмахнулся я от возражения слишком уж буквально мыслившего соратника. – Действуй!
Наверное, благодаря своей морде невинного младенца, Цыпа сразу внушил доверие приезжему – тот отдал ему поклажу и засеменил рядом, что-то говоря и по-южному жестикулируя. Я пристроился к ним в кильватер, с некоторой опаской поглядывая по сторонам. Руки специально вынул из карманов и держал на виду. Не хотел, чтобы меня сначала вырубили, а уж потом надевали «браслеты». Рука в кармане действует на ментов, как красная тряпка на быка. Вот они и вымещают свою вечную трусость перед возможным оружием на здоровье задерживаемых.
Но обошлось без эксцессов. Беспрепятственно пройдя вокзал насквозь, мы вышли на небольшую площадь, где парковался у памятника наш «мерс».
– Ба! Кого я вижу! – Цыпа изобразил на лице радостное удивление, словно только что меня заметил. – Евген, ты как тут оказался?
– Да вот, гуляю просто. В центр подбросишь?
– Само собой! Да и по пути как раз. Меня вот человек подрядил до гостиницы «Центральная», Абдуллой зовут, первый раз в Екатеринбурге. Компанейский мужик, к слову, – тараторил Цыпа, запихивая чемодан в багажник.
Гость города подозрительно косил на меня свои блестящие черные глаза, и я, решив зря его не нервировать, сел спереди рядом с Цыпой, оставив «чурку» в безопасном одиночестве на заднем сиденье.
Машина благополучно вырулила с автостоянки и влилась в общий поток. Никто нас не преследовал. Что ж, рад констатировать, что малышка Мари оказалась на должной высоте. «Стучит» на органы кто-то другой, как уже можно считать доказанным. Все же я перенервничал децал, так рискованно-нагло выставляя собственную голову над окопом. Сейчас напряжение начало спадать, противный холодок в животе растаял, тело расслабленно-благодарно отдыхало в кресле «мерса», быстро-старательно накапливая энергию для новых жизненных испытаний. Если бы еще наполнить легкие бодряще терпким дымом марихуаны – вообще словил бы полную нирвану, но, перестраховавшись, я оставил заветный портсигар дома.