Братва
Шрифт:
– Кого-то ожидаешь?
– Тебя, милый Женечка. Ты рад?
– Я просто счастлив. Но у меня к тебе серьезный разговор. Так что набрось что-нибудь. Отвлекает.
Анжела деланно-обиженно надула пухлые губки, но халатик все же надела. Мини, правда.
– Слышал, Синица к тебе охладел. Вчера ведь не приезжал?
– Слухом земля полнится. А я слышала, что он внезапно в Сочи улетел. Какой-то хулиган пырнул в горло.
– С целью ограбления, наверно. Бандитов развелось хоть пруд пруди.
– Насчет пруда – вряд
– Польщен. Весьма. Выходит, ты считаешь, что Синица уехал в Сочи по нашему билету? У меня непробиваемое алиби, – соврал я.
– Конечно, не ты лично. Кто-то из твоих мальчуганов. Седьмой этаж высоковато, но, по-моему, это Киса там возился рядом с машиной.
– Сверху все люди одинаковы. Но ты взяла неверный тон, детка. Думаешь, я у тебя на крючке? Кстати, что это у тебя балкон нараспашку? Почти голой разгуливаешь, а про «унесенных ветром» разве не слыхала?
– Балкон я перед твоим приходом раскрыла, милый. Я готова облегчить тебе работу – без чужой помощи на минутку стать птичкой. Всю жизнь мечтала! Помнишь: «Чому я не сокил, чому не летаю?» Я же наполовину хохлушка. Но неужели ты, Женечка, думаешь, что я тварь неблагодарная?! Ты дал мне меблированную квартиру, непыльный заработок. Я ведь не мазохистка. Почему же стану мусорам помогать?! И дед, и отец в лагерях сгинули, да и мне легавые немало нервов пожгли, пока по кабакам хлеб зарабатывала в поте лица своего.
– Давай уж без привязок к Библии, а прямо и честно – в поте своей очаровательной попочки.
– Фу, Женик! Никогда не замечала, что ты пошляк.
– Скорее циник, но это не цинизм, а констатация факта. Впрочем, извини, крошка. Сегодня немного не в себе и груб до неприличия. Ты ведь знаешь, какой я нежный на самом деле.
– А я уже стала забывать. – Анжела с лукавой улыбкой весьма сексуальным движением освободилась от ажурной принадлежности туалета, оставшись в одном прозрачном пеньюаре под цвет тела.
Все-таки профессионалку сразу видно – ни одна проститутка никогда сначала полностью не раздевается – это может сбить потенцию клиента, а видимость одежды, как это ни странно, возбуждает сильнее.
Анжела встала передо мной на коленки и, играючи, стала расстегивать зубками «молнию» на брюках.
– Ну, ты грамотная путаночка! Знаешь, как завести. Времени в обрез, но полчасика придется выкроить для земных плотских утех.
– Для чего же еще жить? – искренне удивилась Анжела, умеючи обхватывая мои бедра теплыми нежными руками без модных длинных ногтей. Знала, крошка, что не терплю, когда царапаются. Хотя есть и такие, кому нравится. Что-то, должно быть, связанное с мазохизмом.
– Как МП дышит? Не обиделся, что ты его вчера выперла?
– Нет, конечно, – Анжела оторвала влажные губки от своего любимого «эскимо». – К тому времени мы с ним уже доиграли. Он же импотент – кончает быстрехонько. Кстати, хотел
Уходя, я, как бы между прочим, поинтересовался:
– МП ушел от тебя в двадцати три. Чем занималась потом?
– Милый, ты же знаешь, какая я соня. Сразу прыгнула под одеялко.
– И тебе никто не звонил? Никого не ждала?
– Женечка, конечно же, нет.
– Ты умная девочка, с маслом в голове. Сегодня зарплата. Цыпа завезет «капусту».
– Только «зелененькие», пожалуйста, ты же в курсе – у меня аллергия на «деревянные».
– Знаю, крошка. Все будет, как всегда, плюс премия за отличную вчерашнюю акцию. Бай-бай...
«Вспомни былое» за сутки не изменилось. Если не обращать внимания на то, что наручники на стенах горели как серебряные. Это явно постарался Петрович. У него старческий бзик на чистоте и порядке в мелочах. Шизанулся Фунт на полировке и диснеевских мультфильмах.
За низкими столиками отдыхали немногочисленные посетители – любители «жигулевского» пива или вспомнить былое. В основном, как я вычислил по синим от обилия татуировок рукам, – вторые.
Ксюша крутила на магнитофоне последний концерт Александра Новикова. Правда, он кому-то заслонил солнце – недавно взорвали его «Мерседес» и сожгли дотла театр-студию, но я решил, что наше заведение только за проигрывание песен Новикова взрывать не станут. Да и не хотелось, чтобы его популярность среди моей клиентуры падала. К тому же Александра знал лично, встречались неоднократно в этапке следственного изолятора Екатеринбурга. Судили нас одновременно в восемьдесят пятом. Только меня на четвертом этаже облсуда по сто второй, а его на третьем по девяносто третьей.
Прошел к Петровичу, и мы успели сыграть с ним три партейки в нарды, пока вернулись мои мальчики. По их довольным мордам и по тому, как они вальяжно устроились в креслах, усек, что дело выгорело и на этот раз обошлось без проколов.
Цыпа с важным видом разложил на журнальном столике пачки дензнаков, а Киса чуть расстегнул «молнию» кожанки, засветил короткоствольный «узи».
– И боезапас у него приличный, – радостно сообщил он, – россыпью в чемодан чуть не полста кассет нагребли.
Петрович, проделав хитроумные манипуляции с подоконником, выдвинул его из стены, обнажив довольно объемный, пустой в настоящее время, тайник.
– Разгружайся. Или ты военный переворот замыслил?
Киса с большой неохотой расстался с «узи», уложив его и тяжеленный чемоданчик в тайник.
– Сегодня у нас зарплата. – Я невольно усмехнулся. – Соблюдем проформу. – Я придвинул каждому из присутствующих по пачке. – Осталась последняя, для Ксюши. Фунтик, замени ее за стойкой, а ее зашли сюда.