Братья Дуровы
Шрифт:
Вирши его нарочито неуклюжи, зато доступны и броски. Зрители на¬
родного театра не пройдут мимо такого рифмованного извещения.
В день выступления Анатолия Дурова театр Малафеева до отказа
был полон. Те, кому не достались билеты, «прорвали шлюзы» контро¬
леров и заняли стоячие места в проходах.
Пора начинать представление. Оркестр приготовился играть тор¬
жественную увертюру перед выходом того, кто обещал изумить всех
«фурорной
режиссеру Алексееву-Яковлеву.
— Дуров пропал... исчез! — испуганно сообщил помощник режис¬
сера.
— Как исчез? Полчаса назад он был в артистической уборной,
говорил со мной...
— Оставил свой чемодан с костюмами и... пропал. Говорят, за
ним заехал высокий, полный господин в шубе.
— Наверно, Варламов... дядя Костя хоть кого увлечет.
Алексеев-Яковлев не ошибся. Артист императорского Александ¬
рийского театра, прославленный комик Варламов, или, как его все
звали, дядя Костя, близко сдружился с Дуровым. Вместе они не раз
выкидывали коленца, хоть кого приводившие в изумление.
— Любители они с гор кататься. Надо их искать там... — решил
режиссер и отправился к каталям.
Катали, хорошо знавшие в лицо и Дурова и Варламова, утвержда¬
ли, что на горах они не показывались. Алексеев-Яковлев повернул
было обратно, когда внимание его привлекла толпа, из гущи которой
раздавались взрывы хохота. Режиссер подошел ближе и обомлел: в
толпе стояли Дуров и Варламов и наперегонки балагурили со старым
петрушечником Мелентьевым.
Приятели, оказывается, вышли из театра, чтобы побродить возле
любимых катальных гор. По пути повстречали знаменитого куколь¬
ника Мелентьева и решили над ним подшутить.
По давней традиции Петрушка первым высовывается из-за шир¬
мы и приветствует публику: «Здравствуйте, господа, ваш старый зна¬
комый Петр Иванович Уксусов пришел!» На что зрители обычно
откликаются шутками, и лишь затем показываются цыгане, арапы И
остальные участники петрушечного представления.
Словесная дуоль Уксусова со зрителями — всегда интересная
часть кукольного представления. Нетрудно представить, как все
оживилось, когда в перепалке с находчивым острословом дедом Ме-
леитьевым приняли участие Варламов и Дуров. Они забросали Пет¬
рушку каверзными вопросами, колючими упреками, забавными сове¬
тами. Петрушка — Мелентьев не оставался в долгу и за словом в кар¬
ман не лез.
Народ помирал со смеху, слушая как три замечательных балагура
соревновались в острословии. К сожалению, Алексееву-Яковлеву бы¬
ло не до того, чтобы записать эту сцену. С трудом он протискался
вперед — и, взяв Дурова под мышки, повел к театру.
А там уже назревал скандал. Однако выручило обаяние сразу двух
замечательных комиков. Толстяк дядя Костя расположился в ложе и
оттуда своим сочным густым басом стал задавать клоуну уморитель¬
ные вопросы, на которые тот отвечал не менее уморительно. И зрите¬
ли, недовольные задержкой представления, были щедро вознагражде¬
ны шутками, сыпавшимися как из рога изобилия.
Артистическая увлеченность — причина опоздания на выход в
театре Малафеева. Но вот случай, когда Дуров задержал представле¬
ние нарочно, с расчетом усилить эффект собственного появления.
Сделал он это просто, соблюдая лишь свою формулу смешного: «не¬
сообразность — неожиданность — благополучный конец».
Петербург... Торжественный бенефис Анатолия Дурова. Цирк
переполнен. Всем не терпится поскорее увидеть любимого клоуна.
Давно пришло время начинать представление. Оркестр уже дважды
сыграл бравурную увертюру. А бенефицианта все нет и нет...
В публике шепот:
— Дуров не приехал...
— Что-нибудь случилось...
— Вот так бенефис! Пожалуй, отменят...
— Да он всегда приезжает загодя...
Вдруг широко распахивается занавес и, очевидно, прямо с улицы
на манеж въезжает извозчик, обыкновенный петербургский ванька.
«Но-оо! Но-ооо!» — понукает он и стегает кнутом свою савраску.
В пролетке восседает бенефициант. Весело улыбается. Делает
широкий приветственный жест. В ответ гром аплодисментов.
Извозчик останавливается. Седок выходит, расплачивается, сует
на чай. Ванька невозмутимо, произносит свое обычное: «Покорно
благодарю, барин!» и, поддергав вожжами, уезжает с манежа.
Публика помирает от хохота, очень уж уморительна вся эта
неожиданная, ни с чем не сообразная сцена.
Бенефис начался блистательно.
Анатолий Дуров был талантлив. Он — автор множества стихо¬
творных реприз, своеобразных, писанных на стекле, картин. Дрес¬
сировщик животных и птиц. Превосходный акробат. Изобретатель
клоунских трюков. И, это следует особо подчеркнуть,— острый, на¬
ходчивый полемцст.
Нет смысла повторять общеизвестные крылатые остроты Анато¬
лия Дурова. К тому же пресловутая вражда братьев мешает уста¬