Братья Львиное Сердце [перевод Б.Ерхова ]
Шрифт:
Я побежал в конюшню.
Фьялар там стоял не один. Там стоял еще Хуберт. Да, он стоял и похлопывал моего коня. И еще широко ухмыльнулся, когда увидел меня.
Сердце у меня застучало.
«Вот предатель», — подумал я. Казалось, я и раньше знал, кто он такой, но только теперь понял. Предателем был Хуберт — иначе зачем ему ездить в Рыцарское подворье и шпионить?
«Этот человек знает слишком много», — говорила София, и она говорила о Хуберте. Теперь я понял.
Но сколько он знал? И знал ли он все? Знал ли он, что мы прячем в ларе под овсом? Я старался не подавать вида, что испугался.
— Что ты здесь
— Ничего, — ответил он. — я шел к тебе, когда услышал, как твой конь заржал, а я люблю коней. Какой он славный, Фьялар!
– Чего тогда ты хочешь от меня?
– Хочу отдать тебе вот эту штуку. — Хуберт протянул мне что–то завернутое в белую тряпицу. — Ты сидел очень хмурый и голодный вчера вечером, ну я и подумал, может, в Рыцарском подворье плохо с едой. Сейчас, когда Юнатан в горах охотится на волков.
Я растерялся и не знал, что делать и что сказать. Потом взял сверток и поблагодарил Хуберта. Но не мог же я принять еду из рук предателя! Или мог?
Я порылся в тряпице и вынул из нее большой кусок баранины — ну, такой копченой, вяленой, она очень вкусная. Вспомнил, ее называют окороком.
А как от баранины пахло! Мне сразу же захотелось вонзить в нее зубы. Хотя вообще–то следовало сказать Хуберту, чтобы он забирал свою баранину и катился куда подальше!
Но ничего такого я не сказал. В конце концов, ловить и уличать предателя дело не мое, а Софии. А я – я должен притвориться, что ничего не знаю и не понимаю. И потом, мне просто нужна баранина. Лучшего припаса на дорогу не придумаешь.
Хуберт все еще стоял возле Фьялара.
– Какой ты красивый! — гладил он его. — Как моя Бленда.
– Бленда белая, — возразил я, а потом спросил Хуберта: — Ты любишь белых лошадей?
— Да, я очень люблю белых лошадей.
Так вот почему тебе захотелось их сразу пятнадцать! Но я ничего не сказал.
Зато сказал Хуберт:
— А не задать ли Фьялару немного овса? Такой конь то же заслуживает подарка!
Я не мог помешать ему. Он пошел прямиком в чулан, а я побежал за ним. Я хотел крикнуть «не надо!», но ничего не смог выговорить.
Хуберт откинул крышку ларя и взялся за совок. Я зажмурился. Потому что не хотел смотреть на то, как он выловит табакерку. Но услышал только, что он выругался, а когда от крыл глаза, увидел: по краю ящика с писком бежала крыса. Хуберт пытался ударить ее, но она спрыгнула на пол и пропала из виду.
— Укусила меня за палец, проклятая! — ругался Хуберт.
Он стоял и пялился на свой большой палец. Тут уж я не упустил случая. Быстро–быстро набрал овса в совок и захлопнул крышку ларя перед его носом.
— То–то Фьялар обрадуется, — сказал Я. — Он не привык к кормежке в такое время.
А ты что-то совсем приуныл, злорадствовал я про себя, когда Хуберт, сердито распрощавшись со мной, пошел восвояси.
На этот раз ему не удалось запустить когти в наши письма. Но нужно было найти для них новый тайник. Я долго раздумывал, а потом взял и зарыл табакерку в погребе для картошки. Сразу же слева, за дверью.
На стене кухни я написал Софии еще одну загадку: «Рыжая борода любит белых лошадей и знает слишком много. Берегись!»
Большего для Софии я сделать не мог.
Наутро с восходом солнца, когда вся Вишневая долина еще спала крепким сном, я покинул Рыцарское подворье и по скакал в горы.
Глава 7
Я объяснял Фьялару, каково мне, именно мне очутиться вдруг на коне среди гор.
— Неужели ты не понимаешь, какое это для меня приключение! Вспомни, ведь я нигде не был, а все только лежал и лежал на лавке в кухне! Не думай, я не забываю о Юнатане ни на минуту. Но мне хочется кричать, крикнуть так, чтобы горы зазвенели, оттого только, что все здесь так здорово!
Да, здесь было здорово! Наверное, Юнатан понял бы меня. Какие горы, подумать только, какие они высокие и как много тут, наверху, чистых озер, шумящих ручьев, лугов, переполненных весенними цветами! И неужели это я, Сухарик, сижу на коне и вижу все это?! Я и не подозревал, что где то на свете может быть так прекрасно, у меня даже голова по шла кругом от восторга. Сначала …
Потом картина изменилась. Я нашел узкую конную тропу. Наверное, ту самую, о которой говорил Юнатан. Не прямо, а крюками и в объезд, рассказывал он, только так можно проехать в Шиповничью долину. Крюков И объездов здесь и вправду хватало. Сделав, должно быть, с тысячу крюков, я оставил позади луга с цветами, поднявшись выше, туда, где. горы стали пустынней и страшней, а тропа уже и опасней. Она то круто карабкалась вверх, то срывалась вниз, то вилась по каменным карнизам над страшной глубиной; в такие минуты я думал: «Приключение мое добром не кончится». Но Фьялар, видно, привык пробираться по опасным тропам. Умница, Фьялар!
К вечеру мы оба устали – и я, и мой конь. Тогда я остановился на ночевку. На небольшой зеленой лужайке, где» Фьялар мог бы попастись, и возле ручья, из которого мы могли напиться.
Здесь я развел костер. Всю свою жизнь я мечтал посидеть у походного костра. Юнатан рассказывал мне, как здорово сидеть у огня в походе. И вот наконец!
— Сейчас, Сухарик, и ты узнаешь, как это здорово! сказал я себе.
На лужайке валялось много сухих веток и прутьев. Я сложил их в кучу и поджег, костер скоро разгорелся и за трещал, искры закружились столбом. А я уселся у огня и подумал: все у меня сейчас точно так, как рассказывал Юнатан. Точно, как он говорил: я сидел, смотрел в огонь, ел мой хлеб и грыз баранину. Баранина оказалась очень вкусной, и я пожалел, что получил ее от Хуберта, а не от кого–то другого.
Я развеселился и даже запел: «Мой хлеб, мой костер и мой конь! Мой хлеб, мой костер и мой конь!» Ничего другого при думать не смог.
А потом я задумался. Я сидел и думал обо всех кострах, что горели в диких уголках всего света с самого начала времен, и еще о том, что все они погасли один за другим. Но мой–то костер горел, горел здесь и сейчас!
Стало смеркаться. Горы вдруг почернели. Ох, как же стало темно вокруг и как быстро это произошло! Страшно было сидеть спиной к черным горам. Чудилось, оттуда, со спины, кто–то следит за мной и подбирается все ближе и ближе. Хорошо, что пора было спать. Я подложил в костер побольше хвороста, пожелал Фьялару спокойной ночи и лег, укутавшись в одеяло, как можно ближе к огню. А потом понадеялся только, что засну раньше, чем успею запугать сам себя до смерти.