Братья-оборотни
Шрифт:
— Гляди, милая, вон уже, кажется, всадники, — сказала Милдред Айронсайд, вглядываясь в горизонт.
— Потрясающе, маменька, — отозвалась Изабелла, и голосок ее был нежен, как у мальчика из церковного хора. — Однако, маменька, вы изволите смотреть не в ту сторону. Всадники должны появиться вон из-за того холма.
— Потрясающе, — сказала Милдред.
— Девочки, не ругайтесь, — вмешался глава семейства. — Постарайтесь произвести на его высочество хорошее впечатление. Белла, цветы не прое… не потеряла?
— Никак нет, папенька, — ответила Изабелла и продемонстрировала
— Заеб… э-э-э… замечательно, — сказал барон.
Он сильно нервничал. Если, не дай бог, не выгорит… упаси господи, не накаркать бы и не сглазить…
— Едут! — заорал во всю глотку мальчишка, заблаговременно посаженный на дерево, чтобы дальше видел.
Мажордом засуетился, забегал, стал кричать, чтобы ликующий народ вставал на ноги и принимал ликующий вид. А тех, кто от бесплатного пива осоловел и задремал, безжалостно пинал в бока, чтобы готовились приветствовать нового господина со всем тщанием. А то, не дай бог, рассердится…
Среди простонародья о новом ярле ходили удивительные слухи. Все знали, что в битве на Гримпенских болотах активно применялась и святая молитва, и черная магия, и то ли сэр Роберт кого-то проклял, то ли его прокляли, хер разберет, короче, но что-то колдовское и чернокнижное там точно происходило. Вслух никто не говорил, что новый ярл балуется чертовщиной, но эти слухи оставляли неприятный осадочек. Поэтому три пригожие девицы, избранные народным сходом ритуально облобызать нового господина, сильно беспокоились и стояли на ногах не вполне твердо, ибо от беспокойства злоупотребили пивом.
И вот всадники показались из-за холма. Возглавлял колонну незнакомый рыцарь среднего роста и телосложения, одетый, вопреки обычаю, не в парадное облачение, а в легкий полевой камзол и широкополую шляпу почти простонародного вида. На корпус сзади следовали бароны Хеллкэт и Тандерболт.
— Чего это он без кольчуги? — укоризненно прошептала Милдред Айронсайд. — Этикет типа похуй?
— Этикет не имеет значения, — автоматически поправила ее Марион.
Изабелла хихикнула. Марион поняла, кому именно сделала замечание, и вежливо извинилась.
— Да насрать, не бери в голову, — отмахнулась от нее леди Милдред.
— Тише, курицы, — прошипел Гельмут. — Хватит пиздеть, улыбайтесь и машите цветочками.
— Сам ты… это… потрясающе… — мрачно прошипела Милдред.
Но уже в следующее мгновение на ее лице расплылась добрая и сердечная улыбка, захватившая не только уголки рта, но и уголки глаз и вообще все те уголки лица, которые надлежит захватывать искренней улыбкой, идущей от самого сердца. Это произошло молниеносно, только что на лице леди Милдред не отражалось ничего, кроме злобы, и вот уже нет никакой злобы, а есть только искреннее торжество и ликование. Изабелла не владела своим лицом столь виртуозно и завидовала маме лютой завистью, как-то раз она даже расплакалась, дескать, я тупая дура, никогда не научусь флирту, интригам и прочим женским премудростям. Мама тогда утешила ее, сказала, дескать, с годами научишься, а в твоем возрасте я была такая же дура. Но не расслабляйся
Сэр Роберт придержал лошадь, чтобы Хеллкэт и Тандерболт отставали от него не на корпус, а совсем чуть-чуть, и обратился к верным вассалам со следующим вопросом:
— А что это за киса с веником лыбится так загадочно?
— Хер ее знает, — беззмятежно ответил Реджи Хеллкэт. И добавил, подумав: — Симпотная телка, я бы вдул.
Перси Тандерболт ответил на вопрос сеньора более определенно:
— Что за киса не знаю, но слева от нее торчит Гельмут Девять Дочек. Полагаю, вон та мымра в чепчике — ее мамаша, а киса, стало быть, пятая Гельмутова дочка.
— Шестая, — поправил его Реджи. — Пятую он прошлым летом выдал за дикаря в юбке, помнишь, все прикалывались…
— Точно! — воскликнул Перси. — Маккартни из клана Маккартниев, у него еще титул такой прикольный, то ли тан, то ли тамлин…
— Тамлин — это не титул, это у них так горный называется, — заметил Реджи.
— Горный кто? — не понял Перси.
— Просто горный, — объяснил Реджи. — Бывает леший, бывает водяной, а бывает горный. Они же горцы.
— Заебали пиздеть не по делу, — негромко, но веско произнес Роберт.
— Прошу прощения, — сказал Реджи.
— Виноват, исправлюсь, — сказал Перси.
— То-то же, — сказал Роберт.
Они подъехали к ликующему народу. Гельмут Девять Дочек ломанулся навстречу и стал косноязычно поздравлять его высочество с убедительной победой над узурпатором. Его кнехты тем времени решительно оттерли могучими плечами трех пригожих девиц, избранных для ритуального приветствия его высочества, и из-за этого случился конфуз.
— А бляди где? — обратился его высочество к верным вассалам. — Говорят, в Локлире есть обычай, чтобы сюзерена встречали три пригожие бляди с хлебом и солью.
— Вы ошибаетесь, ваше высочество, — поправил сеньора Реджи. — Не с хлебом и солью, а с полевыми цветами.
— А, тогда понятно, — сказал Роберт и направил коня к леди Изабелле.
Юная баронесса растерянно протянула ярлу букет, но тот цветы не принял, а взял баронессу за руки и сказал:
— Давай, запрыгивай.
— Э-э-э… — отозвалась Изабелла, от неожиданности временно потерявшая дар членораздельной речи.
— Сейчас помогу, — сказал Реджинальд Хеллкэт.
Спешился, подошел к леди Изабелле сзади, ловко ухватил ее одной рукой за туловище, а другой под колени, оторвал от земли и с неожиданной силой подбросил вверх.
— Ах! — вскрикнула юная леди и вцепилась мертвой хваткой в пальцы его высочества, необычно мягкие и совсем не мозолистые, но ничуть не слабые, нормальные такие мужские пальцы, просто ненатруженные.
Она сама не поняла, как это получилось, но через мгновение она уже сидела перед ее высочеством на луке седла, при этом правая рука сэра Роберта легла на баронессе на бедро, а левая забралась под корсаж.
— Ах! — повторно вскрикнула Изабелла и стыдливо прикрыла грудь букетом.
— Эко стыдливо покраснела, какая молодец, — сказала леди Милдред.