Братья по крови
Шрифт:
Префект сосредоточил все внимание перед собой. Время отдавать приказы истекло – сейчас он был таким же бойцом, как и остальные Кровавые Вороны, которые размытыми фигурами неслись по обе стороны от него. Катон поднял свой кавалерийский меч и, держа его на отлете, рубанул по первому же встречному варвару, ударом раскроив ему плечо и спину. Варвар выпал из виду, а конь сшиб наземь второго; чуть слышно хрупнула внизу сломанная копытами кость. От третьего конь отпрянул: тот с мощным ревом кинулся на возвышающегося перед ним всадника, так что Катону пришлось схватиться за поводья, чтобы удержать животное, которое чуть не сбросило его вниз.
Толкнув воина щитом, префект, наполовину повернувшись в седле, взмахнул мечом, клинком расколов
Кровавые Вороны, вклинившись, смяли тех, кто мчался на когорту Макрона, и склон вокруг представлял собой бурно кипящее, орущее скопище варваров и конников. Победные крики врага переросли в панические вопли, а десятки воинов отсеивались от линии влево – бегство, которое их вожди силком пытались пресечь и снова обратить в приступ. Фланг представлял собой кровавую бучу. Среди воинов Катон заметил здесь и друидов. Фигуры с седыми космами, завернутые в долгополые одеяния, выкрикивали проклятия римлянам, и тем соплеменникам, что отказывались возвращаться в бой и сражаться.
Движение сбоку заставило обернуться: к Катону неслись двое варваров, вооруженных копьями. Натянув поводья и наддав пятками, он развернул своего коня к ним. Копейщики оказались оттеснены по бокам, но один из них попытался проткнуть Катона острием, целясь ему в грудь. Префект успел отреагировать на выпад, со звоном ударив мечом, так что железное жало копья отлетело вбок. При этом копейщик поскользнулся в грязи и с размаха грянулся плечом об ногу Катона. Зарычав от досады, варвар вскинул голову, глядя на него глазами, сверкающими из-под темных, мокрых от дождя волос, прилипших к голове. Катон машинально огрел его по макушке рукояткой меча, и тот рухнул.
Рука со щитом внезапно дернулась, отчего поводья натянулись, непроизвольно повернув коня. Второй копейщик отшатнулся, одной рукой по-прежнему силясь отвести щит римлянина так, чтобы открылась щель, куда можно было бы воткнуть копье. Катон, накренясь, дернул щит назад, и смертоносное острие, чиркнув по плоской поверхности, продрало борозду в конском боку. Ганнибал вскинулся на дыбы и мощно лягнул копейщика передними копытами, опрокинув его на спину.
Через некоторое время, придя в себя, Катон отыскал взглядом Макрона и увидел, что тот перестроил свою когорту в две шеренги и успел немного протесниться с ней от баррикады вверх по склону. Позицию слева постепенно занимали легионеры, пробравшиеся через брешь, несколько расширенную стараниями людей Криспа. В битве понемногу намечался желанный перевес. Но торжествовать было пока рано: нужно было как можно дольше отвлекать силы врага. Кровавые Вороны бились среди полчища варваров порознь – небольшими группами, а то и вовсе поодиночке, – растеряв уже с четверть своего состава. Необходимо было собрать их вместе, чтобы у них появился шанс выжить. Невдалеке от Катона держал стяг знаменосец, вокруг которого стояли четверо конников, оберегающих штандарт от врага. Катон направил коня к ним, прижимая к себе щит и держа меч наготове. Завидев командира, один из всадников потеснился, давая ему подъехать ближе. Катон остановился возле знаменосца и, сунув меч в ножны, поднес ладонь ко рту и прокричал во весь голос:
– Кровавые Вороны! Все ко мне! Ко мне!
Затем он обернулся к ближним всадникам:
– Держимся вместе, ребята. Будем прорываться к Четвертой когорте.
Один за другим его конники пробивались к штандарту и пополняли собой растущий отряд. Через некоторое время Катон дал команду прожиматься через воинство варваров к неуклонно растущей шеренге легионеров, что выстраивалась на склоне холма. Было заметно, что боевой настрой у врага колеблется. Все меньше людей стремилось атаковать отряд конных римлян. Иные и вовсе отступали, предпочитая держаться в центре строя своих товарищей. Лишь немногие из варваров сознавали всю важность отчаянной схватки на фланге. Одним из них, безусловно, был Каратак. Разъяренный, он скакал через ряды, окриками призывая своих воинов наступать на римлян и изо всех сил пытаясь вести их вперед сквозь дождь по лоснящейся грязи.
К тому моменту как под штандартом собрались последние остатки двух турм, Катон уже вел их на прорыв к ждущим легионерам, выставившим перед собой стену из сомкнутых щитов.
– Раздайся! – крикнул он на подъезде. – Разомкнуть ряды!
Люди впереди пришли в движение, и префект повел своих конников через коридор, образованный теми, кто на минуту расступился, а затем вновь сомкнул щиты. Откуда-то сбоку порывисто протиснулся Макрон.
– Отличная работа, господин префект! Вы прибыли как раз вовремя. А не то Каратак со своими сволочами одержал бы над нами верх, и затея с проломом баррикады у нас бы не выгорела.
Катон в ответ улыбнулся, стараясь сдерживать дрожь в руках. Беглый взгляд показал, что на фланге когорты Макрона выстроилось уже как минимум две сотни человек, а к ним неиссякаемым потоком пристраивались остальные. Впереди между двумя сторонами наметился разрыв, и никакие крики и призывы со стороны вождей не могли убедить варваров возобновить свирепую борьбу, вспыхнувшую на их фланге. Грязное месиво было усеяно телами, расколотыми щитами, брошенным оружием и окровавленными лужами дождевой воды.
За брешью в баррикаде уже колыхались верхушки римских сигнумов. Спустя минуту через проем пробрался легат Квинтат со своими офицерами и подошел к Катону.
– Наслышан, наслышан о том, что у вас здесь произошло! Похвально, префект! – с одобрительной ухмылкой произнес он. – Как же вы здесь очутились? Ведь вам было поручено охранять лагерь.
– Мы были последним резервом, господин легат, – коротко пояснил Катон, – когда атака застопорилась.
Раскрывать, что это была его собственная инициатива, не хотелось. Впоследствии все и так несомненно всплывет, более того, аукнется. Какое кому дело, чего он достиг своим броском – главное, что он посреди битвы оставил пост. Бросил без прикрытия армейский лагерь.
– Крайние меры? – с легким скепсисом спросил Квинтат. – Ну ладно, время не терпит отлагательства. Мы должны воспользоваться своим преимуществом. – Он обернулся к ближайшему из своих младших трибунов: – Фланговым когортам подтянуться сюда незамедлительно. Передайте трибуну Отону, чтобы тот выслал нам подкрепление. Остальным удерживать позицию и в пределах разумного одолевать баррикаду. Выполнять!
Молодой офицер отсалютовал и помчался выполнять распоряжение.
– Префект Катон, ведите вашу конницу на вершину. Прикроете наш фланг. Позабавиться вы уже успели, теперь остальное оставьте легионам.
– Слушаю, господин легат, – салютнул Катон, но Квинтат уже шел дальше вверх по склону, пристраиваясь за центром шеренги.
– Надо же, – проводив его взглядом, покачал головой Макрон. – Позабавиться… Ума не приложу, что ж тогда может считаться серьезным?
Катон устало пожал плечами.
– Возможно, когда-нибудь мы это выясним. А между тем, Макрон, ты молодчина.
Они улыбнулись друг другу, и Катон, собрав остатки своей конницы, повел ее обратно наверх, чтобы занять место легионеров на вершине. Вместе с ним отправился и Мирон с горсткой конников, оставшихся от его турмы. Плато представляло собой пеструю неразбериху отступления. Страх и паника разнеслись по войску Каратака, сотни его людей примкнули к массе раненых, женщин и детей, общим потоком струящихся вниз по дальнему склону холма в попытке скрыться от легионов. Катон озирал эту сцену с жалостью. Все, что их ждет, – это заслон из ауксилариев, посланный отрезать им путь к отступлению. Даже если кому-то удастся сбежать под прикрытием непогоды, большинство из них будут взяты в плен и обречены на рабство в качестве военных трофеев.