Братья по крови
Шрифт:
– Что он такое творит? – возмущался Макрон на обратном пути к палаткам. – Это просто безумие: тащить с собою жену… Как он додумался до такого? Это же ему не пирушка какая-нибудь, язви ее, на лоне природы в Тоскане!
– А по мне, так он прав, – возразил Катон. – Это показывает, что трибун доверяет Картимандуе. А если он заблуждается и что-нибудь произойдет, то вряд ли Поппее Сабине в лагере будет так уж безопасно. Перед общим скопищем бригантов колонна долго не продержится.
Макрон, глядя
– О, глянь. Кто-то уже успевает делать ноги, пока может.
Катон проследил взглядом за его рукой: невдалеке от ворот, выходящих на Изуриум, стояла повозка виноторговца, а рядом с нею – тележка, запряженная мышастым осликом. На нее сейчас взваливал большущую амфору Септимий. Управившись, он остановился, чтобы отдышаться и утереть пот со лба. При виде двоих офицеров на его лице мелькнуло беспокойство, но когда они приблизились, на них уже со всегдашним лукавым прищуром поглядывал виноторговец Гиппарх.
– Это еще что? – мрачно осведомился Макрон. – Никак, ты нас уже покидаешь?
– Не дождетесь, мой дорогой центурион, – беспечно парировал тот. – Таких хороших заказчиков я не покину ни за что. А вот поторговать с местными не мешало бы. Вино за меха, а еще лучше за серебро с золотишком…
Беглого взгляда на телегу оказалось достаточно, чтобы разглядеть там несколько пузатых амфор и с два десятка сосудов поменьше, каждый с названием сорта.
– Я вижу, ты им в основном дешевку везешь? – спросил Катон.
– Ну а как же! Где еще сбагрить дрянцу, на какую римлянин в здравом уме не польстится? – Септимий проворно огляделся: не подслушивает ли кто. – Я тут видел, в лагерь приезжал гонец… Что там деется?
Макрон еле заметно ткнул пальцем в сторону штаба:
– Их владычица послала за трибуном. Он собирается туда к полудню. Берет нас с Катоном, нескольких человек стражи и свою жену.
– Жену? – Септимий округлил глаза. – Однако…
– И не спрашивай, – досадливо махнул рукой Макрон. – Некоторые говорят, мысль хорошая.
– Ну, а ты что тут затеваешь? – осведомился Катон.
– Вы ведь знаете, какие отношения у кельтов с вином. Если что и развязывает им языки, так это оно, родимое, – он любовно пошлепал по округлому боку одной из амфор. – Испробую-ка я его на приближенных их владычицы. Если повезет, то глядишь, выведаю что-нибудь полезное, хотя бы крупицу… А то за тем лазутчиком след чего-то подостыл.
– Если что-нибудь услышишь, обязательно поделись с нами, – наказал Катон.
– То же самое и вас касается.
– Неужели ты нам не доверяешь? – притворно ужаснулся Макрон.
– Просто напоминаю, центурион, что мы с вами на одной стороне. Помнишь, ты же сам просил…
– Правда? Я уж в этих сторонах и запутался, которая где. Ты вон горбатишься на Нарцисса, лазутчик – на Палласа… А теперь добавляются еще и Каратак с Венуцием. Да еще Веллокат с его королевой. – Макрон театрально развел руками: – Столько сторон, что впору запутаться.
Имперский агент посмотрел холодно и отстраненно:
– Стороны
Макрон, подавшись вперед, зловеще пропел:
– Там, где маячит твой папаша, друг мой, простой и ясной реальности не бывает.
Септимий ответил лютым взглядом, а затем улыбнулся:
– Береги спину, Макрон. И ты тоже, префект.
С этими словами он повернулся и пошел к повозке за очередным кувшином.
Центурион стиснул кулаки и, судя по знакомому поджатию челюсти, боролся с соблазном отвесить выжиге как минимум тумака. Все это Катон разгадал довольно быстро и решительно повел друга прочь.
– Идем, идем. Не время сейчас. Шлемы надо драить, нагрудники, чтобы перед королевой смотреться во всем великолепии…
Макрон, с рычанием вздохнув, хрустнул зубами.
– Ладно. Пока сдержусь. Но в другой раз, если этот выродок тявкнет что-нибудь насчет наших спин, уж я его…
– Конечно-конечно, – утешительно сказал Катон, за что получил взгляд такой грозный, что не удержался от смеха. – Вот это дух! Прибереги-ка его для врага, хорошо?
Глава 25
Солнце сияло в зените, когда ворота лагеря отворились и наружу во главе своего маленького отряда выехал трибун Отон. Сбоку от него ехала жена, держась на лошади по-мужски прямо. Из-под ее задравшейся столы проглядывали бледные ноги. «В Риме небось затребовала бы себе паланкин», – насмешливо подумал Катон. Однако здесь, в этих диких краях, о таких удобствах и не слыхивали, а потому женщине не оставалось ничего иного, кроме как безропотно трястись в седле, соблюдая всю возможную грацию и достоинство. Чуть позади держались Катон, Макрон и Веллокат с двумя телохранителями трибуна. На всех троих офицерах блестели надраенные нагрудники и шлемы с красными плюмажами; на теплом летнем ветерке кружевными тенями скользили по лицам пушистые перья. Поверх доспехов колыхались чистые алые плащи – слегка на отлете, чтобы не охватывали тело и не сковывали движений. Придворный бригант ехал в простой зеленой тунике и штанах в крупную клетку.
Блестели серебром наградные фалеры. А Макрону шею украшало еще и крученое золотое ожерелье – трофей, снятый много лет назад с поверженного брата Каратака, которого центурион уложил в схватке вскоре после первой их с Катоном высадки на этот остров. Вещь настолько ценная, что Макрон надевал ее лишь по особым случаям, а хранил завернутой в тряпицу на дне своего личного сундучка, подальше от глаз пронырливых служек или кого-нибудь из нечистых на руку солдат. Украшения Катона и Макрона контрастировали с девственно чистой в плане боевых наград грудью Отона, но он компенсировал это своим томно-горделивым видом патриция, безусловно надеясь, что это впечатлит варваров не меньше, чем золотые и серебряные награды за доблесть, украшающие его подчиненных.