Братья по оружию или Возвращение из крестовых походов
Шрифт:
– Монжу и Сен-Дени, помоги! – испустил клич Филипп, увидя поверженного Лонгшана, и поспешил ему на помощь. Но было поздно. Немецкий рыцарь успел снять шлем с Евгения, потерявшего сознание от падения, и воткнул ему в горло кинжал. Встать он уже не успел. Пылая местью, король, не успевший помочь своему товарищу по оружию, с такой силой нанес удар по склоненной над Евгением голове рыцаря, что шлем того не выдержал, и меч короля, перерубив шею, полностью отделил голову от тела.
Подоспевшая немецкая пехота, вооруженная короткими пиками, окружила короля со всех сторон. Рядом с Филиппом остался только один рыцарь де Монтаньи, державший королевское знамя. Вокруг себя они видели только лица саксонских копейщиков, постепенно сжимавших круг и с жадностью смотревших на золотую корону на шлеме монарха.
Однако Филипп сражался с отчаянной храбростью, врываясь в ряды солдат и нанося удары, заставлявшие их несколько раз отступать.
Монтаньи также показывал чудеса храбрости. В левой руке он держал знамя, которое то опускал, то поднимал, давая знать тем, кто это видел, что король находится в опасности. Правая рука, вооруженная длинным мечом, сеяла опустошение в рядах неприятеля.
Однако тщетно король и его знаменосец показывали чудеса храбрости, каждым ударом меча убивая своих противников. На месте павших солдат появлялись новые, и круг, в котором сражались рыцари, смыкался все теснее.
Многие саксонские рыцари, увидев королевское знамя, поспешили на холм, горя желанием захватить его.
В одно из мгновений солдат, оказавшийся за спиной короля, нанес удар и тяжело ранил лошадь. Филипп почувствовал, как зашатался под ним конь, и в следующую секунду они оба оказались на земле.
Несколько рук с кинжалами одновременно пытались пробить доспехи, стараясь добраться до заключенного в них уязвимого человеческого тела. Казалось, только воспоминание об Агнессе и краткая молитва оставались Филиппу, когда внезапный крик «Оверн! Оверн!» раздался в его ушах и возвратил к жизни, с которой он уже простился. Склонив голову к луке седла, получая тысячи ударов, но не останавливаясь для их отражения, в совершенно разбитом вооружении, на лошади, покрытой кровью и пеной, Тибольд Овернский продрался сквозь толпу неприятелей и соскочил с лошади возле упавшего короля, и его знамени. Несколько солдат с кинжалами, искавшие щель в броне, защищавшей Филиппа, пали мертвыми. Остальные отступили, но поняв, что перед ними всего лишь один человек, бросились злобной стаей на него. Однако длинный меч графа Овернского разил всех, пытавшихся приблизиться к нему или Филиппу. Немало смельчаков заплатили жизнью за такую попытку. Видя, что к воину не подступиться без риска потерять голову, пехотинцы отошли, но их заменили прискакавшие рыцари. Бой разгорелся с новой силой. И в этом бою один человек противостоял многим.
Победа всей французской армии, жизнь, смерть или плен короля, участь Франции, а может быть, и всего мира зависела в эту минуту от руки человека, лишенного разума. Но этот человек был одним из храбрейших и опытнейших воинов. Латы Оверна были изрублены, кровь струилась из многочисленных ран, и ежеминутно он получал новые, но граф не отступал ни на шаг, закрывая собой короля, пока на помощь не прискакали французские рыцари, увидевшие наконец бедственное положение своего монарха.
Однако численное преимущество было все еще на стороне саксонцев, как вдруг крик «де Кюсси! де Кюсси» раздался у подножия холма, показались длинные копья танкервильцев. Порядок, царивший в их рядах, дисциплина и вера в своего командира помогли им одержать верх над противником и вовремя прийти на помощь своему королю. Саксонские копейщики были буквально раздавлены тяжеловооруженными всадниками де Кюсси. Немецкие рыцари тоже не выдержали натиска и вынуждены были отступить. Отряды Компьенских и Абвильских городских ополченцев соединились у подножия холма, и почти часовое сражение вокруг королевского знамени закончилось победой французской армии.
Де Кюсси сразу же бросился к королю. Филиппу помогли освободиться от придавившей его лошади, он встал и, не садясь на подведенного ему нового коня, спросил:
– Где граф Овернский? Я обязан ему жизнью.
– Вот он, – воскликнул кто-то из свиты короля, – в черных латах.
– Де Барре, вы чуть не наступили ему на грудь.
Это действительно оказался Тибольд. Множество ран покрывало его тело, которое больше не защищали разбитые латы – от них остались одни обломки. Оверн лежал на груде тел, сраженных его мощной рукой.
С него сняли остатки шлема, и сам король преклонил колена и приподнял голову своего защитника, не в силах поверить, что столь доблестный рыцарь, пожертвовавший жизнью за своего монарха, мертв.
Однако Оверн был еще жив. Его губы шевельнулись, но ни одного звука не донеслось до короля.
– Оверн! – с грубоватой мужской нежностью произнес король. – Оверн! Если ты умрешь, я потеряю лучшего из своих подданных!
Собрав остатки сил, граф прошептал что-то, но так тихо, что Филипп не расслышал. Он склонился над умирающим так низко, что ухо его почти касалось губ Тибольда.
– Скажите ей… – прошептал граф слабым прерывающимся голосом, – скажите ей, что я умер, спасая вам жизнь… Я сделал это ради нее… и из любви к ней…
– Я передам ей это, – обещал Филипп. – Клянусь честью, я все передам! И плохо я ее знаю, Тибольд, если она не прольет по тебе слез!
Слабая улыбка появилась на губах умирающего. Он благодарно взглянул на Филиппа, и в ту же минуту огонь, горевший в его глазах, потух навсегда.
– Прощай, Оверн! Прощай, храбрый и верный рыцарь! – сказал король. – Де Барре, вели похоронить его со всеми почестями. Где теперь происходит сражение? – обратился он к воинам. – Похоже, вы не теряли времени даром. Левое крыло неприятеля обратилось в бегство – или зрение меня обманывает?
– Вы правы, государь, – ответил Генрих де Барре. – И Ферранд, граф Фландрский, взят в плен герцогом Бургундским.
– Слава Богу! – воскликнул Филипп и, быстро оглядев поле боя, добавил: – Мне кажется, неприятель в растерянности. Где императорское знамя? Где Оттон?
– Он чуть было не попался, но ему посчастливилось ускользнуть. Но что это, государь: у вас в латах обломок копья…
– Не заботьтесь об этом! – перебил король. – К делу! Армия Оттона в смятении, ее ряды разорваны. Еще один бросок – и мы победим, Де Кюсси, вперед! Рыцари, поддержите свою честь! Бургундцы, сражайтесь за Отечество! Монжу, Сент-Дени! Вперед, господа! В бой!
Это была критическая минута. Оттон мог бы собрать свои силы, которые вдвое превосходили армию французов, и контратаковать. Тем более, что правый фланг союзнической армии оказывал сильное сопротивление. И хотя граф Саллисбюри опрокинутый ударом копья, нанесенным ему де Бове, выбыл из сражения, оставшийся на правом фланге во главе англичан граф Булонский сражался отчаянно и не отступал ни на шаг.
Атака, предпринятая французами через центр – здесь ряды противника были расстроены – принесла успех и позволила им зайти в тыл к храбро защищавшимся на правом фланге англичанам.
Немцы и их союзники англичане обратились в бегство. Император Оттон едва избежал плена, но зато его военачальники оказались в руках своих противников. Союзники потерпели полное поражение.
Когда длившееся более шести часов сражение наконец закончилось, пленных оказалось так много, что король Филипп был вынужден остановить преследование отступающего противника: победители могли остаться в меньшем числе, нежели побежденные.
В пять часов вечера трубы сыграли отбой. Так закончилась знаменитая битва при Бувине, подобной которой еще не было в истории. Битва, значительно упрочившая положение Франции и лишившая Иоанна Английского почти всех его владений на континенте.