Братья по разуму

Маклафлин Дин

Рийз наклонился над перилами и бросил окорок в ближайший загон.

Запертый там шаркун схватил его еще на лету, зажал в гибких лапах, поднес к пасти и принялся перетирать мясо вместе с костью беззубыми полукружиями могучих челюстей. Окорок быстро превращался в сине-зеленое месиво, которое шаркун торопливо всасывал. Глотка его уродливо пульсировала.

Шаркуны в соседних загонах, увидев падающее мясо, рванулись к нему. Они прыгали, карабкались на перегородки, бросались на них всем телом, но перегородки были высокими, крепкими и совершенно гладкими, так что все усилия разъяренных

зверей оказывались тщетными. Но они не оставляли своих попыток и в слепом бешенстве вновь и вновь бросались на перегородки, свирепо завывая. От грохота, визга и пронзительного рычания можно было оглохнуть.

А счастливчик, панически поглядывая по сторонам, продолжал разделываться с неожиданным подарком судьбы. Беззубые челюсти не останавливались ни на мгновение. По серебристой груди стекали струйки посиневшей слюны. Через несколько минут от окорока не осталось и следа.

Но остальные шаркуны продолжали рваться в тот загон, куда упало мясо. Да и сам счастливчик, все еще роняя капли слюны, уже пробовал выбраться наружу. Он прыгал и срывался, прыгал и срывался. Выпученные шоколадные глаза были устремлены на галерею. Казалось, окорок только раздразнил его аппетит. Хичкок невольно попятился, испуганный такой свирепостью, но тут же нагнулся над перилами и навел камеру на беснующегося шаркуна. Хриплые вопли обезумевшего зверя тонули в общем гуле.

Наконец Хичкок кончил снимать и обернулся. Он что-то кричал, но дикий концерт внизу заглушал его слова. Рийз кивнул в сторону тамбура и жестом пригласил Хичкока выйти.

Когда вторая дверь захлопнулась и вокруг сразу наступила блаженная тишина, Хичкок повернулся к Рийзу.

– Вы, по-видимому, вызываете у них ненависть, - заметил он.
– Вы что, не кормите их?

– Их кормили час назад, - ответил Рийз, взглянув на часы.
– Их поведение не свидетельствует об особом интеллекте, не правда ли?

– Гм-м-м-м, - пробурчал Хичкок.
– Человек, которого систематически морили бы голодом, наверное, вел бы себя так же.

– Но этих... мы же голодом не морим, - возразил Рийз.
– Конечно, на воле им нелегко добывать пищу, и, возможно, многие перед тем, как их поймали, ели очень давно. Однако у нас они получают корм регулярно, а большинство находится здесь уже несколько дней.

– Этому я поверить не могу, - отмахнулся Хичкок.
– Они заморены голодом.

Рийз покачал головой.

– Привычная реакция на пищу, и больше ничего, - сказал он.
– На воле они едят редко и далеко не всегда достаточно. С самых первых дней своего существования. Их... прожорливость для них естественна.

На лице Хичкока брезгливость сменилась злорадством, и он спросил многозначительно:

– Могу ли я осведомиться, почему вы позволяете, чтобы они голодали?

Рийз понял, что допустил оплошность: пытаясь переубедить Хичкока в вопросе, который не имел решающего значения, он дал ему в руки куда более серьезное и опасное оружие.

– Ну, видите ли...
– он запнулся.
– Мы - научные работники. Нас прислали сюда, чтобы... чтобы изучать шаркунов. В этом весь смысл нашего пребывания на этой планете. Дело в том... видите

ли, мы полагаем, что шаркуны эволюционируют и что у них есть все шансы в конце концов достигнуть в своем развитии того уровня интеллекта, который соответствует человеческому. Мы наблюдаем ход этого процесса уже более тысячи лет. А если мы попытаемся облегчить им существование, не исключено, что их дальнейшее развитие прекратится.

– Ерунда!
– презрительно фыркнул Хичкок.

– Нет, не ерунда, - Рийз все еще не терял надежды объяснить, растолковать, убедить.
– Это логический вывод, он опирается на то, что нам известно о принципе действия естественного отбора. Если разрешите, я обрисую вам положение на этой планете.

– Мне это положение более чем ясно, - перебил его Хичкок.
– И я нахожу его возмутительным.

Рийз скрипнул зубами.

– Это ведь особенная планета, - начал он снова (а вдруг Хичкок все-таки усомнится в своей правоте, попробует понять...).
– То есть у нее особенная орбита.

– Само собой разумеется, - заявил Хичкок.
– Орбита планеты в системе двойной звезды не может не быть прихотливой.

– Если бы так!
– с кроткой настойчивостью сказал Рийз.
– Когда проводились первые исследования этой системы, планета, на которой мы находимся, обращалась вокруг Альфы. В справочниках она все еще значится как Альфа-II. Однако в настоящее время она обращается вокруг Беты.

– Что?!
– глаза Хичкока полезли на лоб.
– Какая нелепость!

– Но это же правда, - безнадежно вздохнул Рийз.
– Более того, мы убеждены, что Альфа и Бета обмениваются ею с самого момента ее возникновения. Видите ли, они обращаются друг вокруг друга по очень неправильным орбитам, сближаясь каждые сорок пять лет. Если планета в период их максимального сближения окажется в соответствующей точке своей орбиты, ее захватывает другая звезда.

– И как часто происходит такой обмен?
– саркастически осведомился Хичкок.

Рийз беспомощно пожал плечами.

– Эти периоды крайне неравномерны, - объяснил он.
– Планета может оставаться с одной звездой сто тысяч лет или всего двести-триста. При каждом обмене она начинает обращаться по другой орбите, то есть другой по сравнению со всеми прежними. Следующий обмен должен произойти через три с половиной тысячи лет.

Хичкок презрительно фыркнул.

– Весьма любопытно, если только это соответствует действительности, сказал он.
– Но какое отношение все сказанное имеет к вашему возмутительному обращению к туземцам?

– Самое прямое, - ответил Рийз.
– Видите ли, всякий раз, когда планета меняет орбиту, ее климат претерпевает колоссальные изменения. Геологические данные доказывают это неопровержимо. Хотя между Альфой и Бетой существует, пожалуй, большее сходство, чем обычно наблюдается у двойных звезд, тем не менее излучение их и количественно и качественно неодинаково. К тому же на каждой новой орбите планета оказывается то ближе к своему альтернативному солнцу, то дальше от него.

– Полагаю, это имеет какое-то отношение к делу?
– с раздражением перебил Хичкок.