Братья Рико
Шрифт:
— Который час, сынок?
— Без двадцати.
— Люди уже уехали.
Значит, его там не будет. Он ничего не понимал. Видно, его приберегали для чего-то более серьезного.
— Тебе не мешало бы выпить стаканчик.
— Я и так много пил.
— Все же выпей еще.
У Эдди больше не было сил сопротивляться. Он повиновался, спрашивая себя, не вырвет ли его, как днем.
— У тебя есть номер телефона Феличи?
— Он в телефонной книге, я видел его утром.
— Поищи.
Эдди нашел номер. Ему мерещилось, что он смотрит на себя со стороны и все, что он делает, происходит во сне. Вселенная утратила свою реальность. Не существовало более ни Эллис, ни Кристины, не Эмили, ни Бэби — ничего, кроме какого-то бесконечного тоннеля, по которому он пробирался ощупью.
— Уже пора?
— Через минуту.
— Пусть тебя соединят с Феличи.
— А что я скажу?
— Ты скажешь, чтобы Тони вышел к ребятам на дорогу. Один. Он увидит стоящую машину.
Грудь Эдди так сдавило, что казалось, он никогда не сможет перевести дух.
— А если Тони откажется? — едва произнес он.
— Ты сказал, что он любит жену? Повтори ему это, он поймет.
Майк по-прежнему спокойно сидел в кресле; с сигарой в одной руке, с газетой в другой, он более чем когда-либо напоминал судью из кинофильма. Эдди почти бессознательно снял трубку, пробормотал номер Феличи.
На другом конце провода послышался голос, которого он не узнал:
— Шестнадцать шестьдесят два слушает. Кто у телефона?
Эдди, чьи глаза были прикованы к человеку в белом, услышал свои слова:
— Мне нужно сообщить нечто очень важное Тони. Это его брат.
В трубке замолчали. Марко Феличи, должно быть, колебался. Судя по слабому шуму, Эдди решил, что Тони, догадавшись о том, что происходит, отбирает у него трубку.
— Я слушаю, — сухо произнес Тони.
Эдди не успел подготовиться. Его разум не участвовал в том, что совершалось.
— Тебя ждут.
— Где?
— В двухстах метрах по шоссе — там стоит машина.
Эдди не понадобилось объяснять Тони что-либо еще.
— Если я не пойду туда, они, наверно, возьмутся за Нору?
Молчание.
— Отвечай!
— Да.
— Понятно.
— Ты пойдешь?
Снова молчание. Майк, устремив на него глаза, сохранял неподвижность. Эдди повторил:
— Ты пойдешь?
— Не бойся — пойду.
Небольшая пауза, затем короткое: «Прощай».
Эдди хотелось самому что-нибудь сказать, но он не знал что. Потом он взглянул на руку, которая держала умолкнувшую трубку.
Затянувшись сигарой, Майк удовлетворенно пробормотал:
— Я так и думал.
9
Для Эдди все на этом кончилось. Ничего другого от него не потребовали. От него никогда больше не требовали ничего неприятного, трудного.
Эта ночь тоже окончилась, как кончаются с сотворения мира все ночи, — окончилась с восходом солнца. Он увидел его не восходящим над Калифорнией, а уже высоко в небе, над пустыней Аризоны, увидел из самолета, в который его посадили в три часа утра. И так же, как это сделал Боб в Тусоне, ему опустили в карман плоскую фляжку.
Он к ней не притронулся. В ту минуту, когда самолет Эдди сделал первую посадку. Сидни Даймонд и его спутник должны были проезжать предместье Лос-Анджелеса.
На какой-то стоянке Эдди перепутал самолет. Около двух часов пополудни он оказался в третьеразрядном аэропорту, над которым разразилась гроза, и ему пришлось до вечера ждать вылета. Лишь на другой день из Миссисипи он позвонил в Санта-Клару.
— Это ты?
Он слушал голос Эллис, но этот голос не пробуждал в нем никакого волнения.
— Да.
— Дома все в порядке?
Слова приходили сами собой, привычные слова, так что ему не приходилось думать.
— Да. А как у тебя?
— Что дети?
— Я не пустила Эмили в школу. Доктор думает, что у нее начинается корь. Если так — а это станет окончательно известно сегодня вечером, — Кристина тоже не сможет ходить в школу.
— Анджело тебе не звонил?
— Нет. Я утром проходила мимо магазина. Все, кажется, в порядке. Я заметила нового продавца.
— Я знаю о нем.
— Звонили из «Фламинго». Я ответила, что ты скоро вернешься. Так и надо было сказать?
— Да.
— Тебя плохо слышно. Ты, вероятно, очень далеко.
— Да.
Сказал ли он «да»? Ведь он не думал о расстоянии между Флоридой и Миссисипи, он думал.., впрочем, он ни о чем не думал.
— Когда ты будешь дома?
— Не знаю. Возможно, скоро будет самолет.
— Ты не посмотрел расписание?
— Нет еще.
— Ты не болен?
— Нет.
— Устал?
— Да.
— Ты от меня ничего не скрываешь?
— Я устал.
— Почему бы тебе не отдохнуть хорошенько, хотя бы одну ночь, прежде чем снова лететь?
— Я, может быть, так и сделаю.
Он так и сделал. В гостинице Эдди получил лишь маленький номер без кондиционера, так как в городе происходил какой-то съезд. В коридорах встречались люди со значками и с повязками на рукавах. К петлицам у них были прикреплены карточки с фамилиями.
В гостинице было шумно, но, как и в Эль-Сентро, Эдди погрузился в томительный сон, дважды или трижды просыпался и каждый раз испытывал отвращение от запаха собственного пота.
Конечно, это из-за печени. Там он много пил. Он уже отвык от этого. В Санта-Кларе надо будет посоветоваться с Биллом Спанглером, врачом.
Два раза на летном поле, на солнцепеке, у него начинали плясать перед глазами черные точки. Это тоже могло быть признаком болезни.
Когда Эдди проснулся в незнакомой комнате, ему вдруг захотелось плакать. Никогда он не чувствовал себя таким усталым, смертельно усталым, усталым до того, что, окажись он на улице, он, наверно, улегся бы все равно где — на мостовой, под ногами у прохожих. Ему хотелось, чтобы его пожалели, чтобы кто-нибудь говорил ему успокоительные слова, положив прохладную руку на лоб.