Братья Ждер
Шрифт:
— Пропадаем! Конец света! — отчаянно взвыл сербский инок, отбивая земные поклоны; рот его был полон песку.
Петру Хэрман оглянулся, ища доспехи. Схватив свой капитанский шестопер, он кинулся почему-то к покачнувшейся башне.
Земля на несколько мгновений перестала дрожать. Во дворце послышался шум, из крытых переходов доносились испуганные крики женщин. Господаревы слуги беспорядочно сновали по комнатам. Боярские дети с непокрытыми головами, кое-кто с саблей в руке — толпились у дверей. Ратники лезли скопом в двери и окна, порываясь выскочить во двор. Вторая волна, еще более сильная и продолжительная, сопровождавшаяся все тем же гулом, всколыхнула недра земные. В восточном углу крепости с великим шумом обрушилась в овраг одна из стен башни Небуйсы [47] , и протяжно загудел колокол, словно его коснулось крыло сатаны.
47
От славянского «не бойся».
— Колокол звонит! Рушится крепость! — вопил сербский инок. Он лежал на боку, не в силах подняться.
Стратоник подскочил, кинул на него косой, полный ужаса взгляд, будто отец Тимофтей и был тот самый демон, что навлек на крепость беду, и побежал, размахивая крыльями, туда, где звонил колокол.
И вдруг сумятица улеглась. Звеня шпорами, во двор вышел князь. Слегка насупив брови, он окинул быстрым взглядом своих зеленых глаз стены крепости и дозорных у бойниц, затем повернулся к жилым помещениям ратников. Там сразу же стало тихо.
В то время, к концу 1471 года, господарь выглядел еще молодым, только на лбу появились залысины и в волосах проглядывало серебро седин. Он был с непокрытой головой, в наряде из красного бархата. Капитан Петру подбежал к нему.
— Что случилось, капитан Петру?
— Ничего особенного, государь, — ответил немец. — Завтра надобно будет призвать каменщиков и отстроить башню Небуйсы.
— А не надобно ли, — спросил князь, пронзительно глядя на ратников, столпившихся около своих помещений, — позвать ворожей из-под крепости, — пусть они окурят твое воинство паленой волчьей шерстью, чтобы исцелить его от трусости?
Капитан Петру Хэрман стоял неподвижно, не смея молвить слова. В это время из сеней малой палаты вышли бояре в пышном одеянии, во главе с. владыкой Феоктистом. На лицах их можно было прочесть следы того страха, который таится в глубине души каждого человека. Голос вечности и смерти поднялся из недр земных к недвижным, мирным небесам. Князю удалось скрыть язвительной усмешкой свое волнение. Глядя в молчании на своих бояр, он пытался унять тревогу и подавить предчувствия, обуревавшие его при мысли о том, что это бедствие связано с кровавыми делами прошлых лег. Рок подстерегает нас в тени. В любое мгновенье мы можем угаснуть, как этот далекий зов в небесах. В вышине действительно слышались голоса. Это протяжно перекликались незнакомые птицы, пролетавшие в высоком полуденном небе над крепостью.
— Это кобчики, — заметил кто-то. Князь повернул голову, чтобы узнать, кто говорил. То был один из могучих сыновей старшины Некифора Кэлимана. Густой его голос, в котором не было и следа страха, вызвал кривые улыбки у придворных.
— Святой отец, — обратился господарь к старому митрополиту, извольте вернуться в часовню, куда я велел идти княгине Кяжне с детьми. Успокой их и заверь, что милость божья над нами. Небесные знамения, ниспосланные нам, возвещают о гибели врагов. С божьей помощью так же, как рухнула стена башни Небуйсы, рухнет и сила изменника Раду-водэ Валашского, покорившегося измаильтянам. Недра земные всколыхнулись, и звон раздался в вышине в знак того, что князья и кесари не должны более медлить, предаваясь греховному безделью. Пойти им надо ратью против антихриста за истинную веру. Ступайте, бояре, молитесь господу, чтоб ниспослал вам добрые мысли и простил вам грехи. А то спешите допить вино, оставшееся в кубках. А я хочу узнать, крепко ли струсили мои верные, надежные воины.
Пока господарь это говорил, стараясь унять тревогу разума и сердца, капитан Петру Хэрман, повернувшись к наемным ратникам и лучникам, хмуро поглядел на них. Затем, подойдя к ратным службам, бросил короткий приказ и погрозил шестопером. Прошло несколько мгновений, и ратники похватав с лавок и из ниш доспехи и копья, вышли и выстроились вдоль галереи. Латники в железных шлемах по одну сторону, наемники в панцирях из турьей кожи, с высокими луками — по другую. Пушкари в красных кафтанах с лядунками на боку, в шапках с журавлиными перьями поднялись на стены. Когда господарь, отвернувшись от бояр, взглянул на своих воинов, он увидел недвижный строй восьмисот ратников, окаменевших в ожидании его повеления.
Один капитан Петру был без лат и без шлема, даже сабля не висела у него на боку. В руке он держал шестопер и, ожидая княжеского слова, стоял с непокрытой головой, как и его господин.
Князь Штефан прошелся перед шеренгами воинов, придирчиво оглядывая их. Сотники были на своих местах. Кое-кто из старых албанских воинов, которые служили ему с самого начала, с той поры, как он вступил на княжеский престол, смотрели на башню замка, где на ветру заплескалось знамя. Под взглядом господаря у них вздрагивали седые усы Наконец князь Штефан улыбнулся и дважды хлопнул по плечу напитана Петру.
— Все небесные знаменья хороши для того, кто верит во всевышнего, — проговорил он. — Капитан Петру, передай пивничеру Андронику наше повеление почать бочку вина для ратников. Пусть каждый поднимет чашу за наше здоровье и за победу креста.
— Здравствуй на многие лета, государь! — откликнулись ратники.
Штефан вернулся в малую палату, за ним последовали придворные. Капитан Петру Хэрман поднял шестопер, и наемники тут же разбрелись кто куда. Только дозорные остались стоять на четырех башнях крепости. Ветер с гор заколыхал над дворцом голубое атласное знамя.
ГЛАВА II
Где мы знакомимся с могучими сынами старшины Некифора
Прежде чем войти в сени малой палаты, князь остановился и, повернув голову, сказал что-то отроку-служителю. Торопливо пробравшись сквозь строй придворных, тот подошел к людям, толпившимся вдоль галереи. Все узнали, что господарь зовет к себе сыновей старшины Кэлимана. Молодые охотники, выпрямившись во весь свой исполинский рост, широкими шагами направились к господарю.
Они были на голову выше всех окружающих. Приблизившись к господарю, они обнажили кудлатые головы. Князь поманил их пальцем, приветливо улыбаясь, что случалось с ним не часто. Некоторые придворные переглянулись, укоризненно покачав головой: вот они, мирские слабости, от коих не свободен и сам владыка Молдовы, хотя он и мнит, что слеплен из другого теста, чем простые люди. Теперь, когда опасность миновала, ему угодно пошутить. А ведь сперва изрядно струхнул: дойти до того места крепостной стены, где обвалилась стена башни, побоялся, а теперь изволит толковать с простыми охотниками. Ишь, расспрашивает — как их звать, поклон посылает старшине Некифору Кэлиману, уведомляет, что намерен, как в былое время, поохотиться в горах на зубров, ибо теперь сентябрь месяц, — а в эту пору зверьми овладевает любовная горячка и они ищут друг друга. Быки с могучим ревом сталкиваются лбами, бьют противника рогами, добиваясь власти над полянами, где пасутся коровы. Рев зубров глубже и страшнее, чем у благородных оленей, которые в это время тоже дерутся за своих подруг.
Сыны Кэлимана отвечали с робостью, подобающей в разговоре с князем. Затем вернулись к крыльцу капитана Петру, между тем как лучинки и немецкие наемники, успокоившись, расходились по своим помещениям. Капитан отправил гонца к пивничеру Андронику уведомить его о благосклонном распоряжении князя. Как только Штефан-водэ со своей свитой скрылся в тени галереи, появилась тощая, высокая и костлявая фигура архимандрита Амфилохие. Он медленно шагал вдоль стен и, казалось, был всецело погружен в свои мысли и далек от сумятицы, происходившей всего лишь четверть часа тому назад. Солнце стояло в зените. Преосвященный остановился, задумчиво перебирая иссохшими пальцами четки, и не увидел у ног своих тени. Повернувшись, он не обнаружил ее и позади себя. Тогда он ощутил легкое беспокойство и подумал, не обретет ли он душевного равновесия среди собравшихся у крыльца капитана Петру. Сначала он колебался, прислушиваясь к перезвону колоколов в Сучаве, извещавшему о том, что опасность миновала. Затем сделал еще несколько шагов. Сквозь черное одеяние проступали острые углы его тощего тела. Лицо, обрамленное клобуком, было цвета старой слоновой кости. Внезапно, словно хромой паук, подстерегавший в тени неосторожную жертву, перед ним появился Стратионик.