Братья
Шрифт:
Парень и девушка пристроились на сыром крыльце, сидели молча. Синица тоже вопросов не задавал, только поглядывал на них не без любопытства.
Долговязый паренек с лицом, не знавшим бритвы, постучал костяшками пальцев по ступеньке. Девушка засмеялась.
"Чего это она?" - удивился Синица.
Девушка тоже постучала костяшками пальцев по крыльцу.
Долговязый улыбнулся.
Синица догадался:
– Радисты, что ли?
– По-всякому, - ответил паренек.
Синица рассердился на себя за то, что задал
Так и сидели молча. Только Синица больше не поглядывал на приезжих, чтобы не ронять достоинства.
Из двери выглянул майор, долго же с ним генерал разговаривал!
– Заходите, ребята. И вас, товарищ капитан, хозяин просил зайти.
Синице понравилось, что майор отделил его от этих. Уважительно.
Зайцев сидел за столом без кителя, в белой нательной рубашке. Мундир висел на спинке стула. Поблескивала Золотая Звезда Героя. Перед ним лежала исчерченная цветными линиями карта, а рядом несколько остро отточенных карандашей. Генерал никому не доверял точить свои карандаши, работа эта помогала ему думать.
– Здравствуйте, садитесь. Синица, старшего лейтенанта Лужина!
– Есть.
– Капитан четко повернулся по-уставному и вышел.
Генерал оглядел присевших на лавку у окна штатских и улыбнулся.
– Однако вы еще не очень старые. Тебе сколько?
– спросил он долговязого.
Тот покраснел, встал.
– Скоро восемнадцать, товарищ генерал-майор.
– Гм… У меня в восемнадцать уже кое-что было над губой.
– Он очень способный, товарищ генерал-майор, - сказала девушка.
– Его еще в детстве Эдисоном прозвали.
– Смотри-ка, еще в детстве! Давно-о… Откуда родом?
– Из Гронска, товарищ генерал-майор.
– Из Гронска… - задумчиво повторил Зайцев.
– Бывал… - И отчетливо вспомнил маленькую быструю речушку, деревянные перила моста. Изрытый траншеями берег. Тяжелые были бои. Тогда он командовал полком. Был еще молодым. А теперь ощущает тяжесть возраста? Или устал? Не-ет, он еще повоюет!… - Бывал, - повторил Зайцев и неожиданно спросил: - Обедали?
– Не успели, товарищ генерал, - ответил за всех майор.
В дверь постучали.
– Да.
– Разрешите, товарищ генерал-майор?
– на пороге появился старший лейтенант, с аккуратно перетянутой ремнем талией, в ладно сидящих сапогах, со Звездой Героя и орденом Ленина на гимнастерке.
– Старший лейтенант Лужин прибыл по вашему приказанию.
– Здравствуй. Садись.
Лицо старшего лейтенанта было чуть перекошено, правую щеку пересекал розовый рубец.
Долговязый паренек удивленно всматривался в него. Старший лейтенант посмотрел на штатских спокойно.
– Такое дело, Иван Александрович. Группа идет в тыл. Надо будет переправить через фронт. Где, полагаешь, удобней?
Старший лейтенант подумал, прежде чем ответить, потом сказал:
– У Савушкина, товарищ генерал.
– У
– Разумно.
– Забирай ребят, накорми получше. Запас выдай на дорогу, путь у них не близкий.
– У нас все есть, товарищ генерал, - сказала девушка.
– Молода еще, в Испании не была, - засмеялся генерал.
– Запас кармана не дерет. И чтобы все в ажуре, Лужин. Знаю я вашего старшину. Жмот!
Старший лейтенант скривил губы, такая у него была улыбка.
– Обижаете, товарищ генерал.
– Кто вас обидит, тот трех дней не проживет. А я собираюсь дотянуть до победы!
– Зайцев подошел к долговязому пареньку.
– Ну, желаю удачи, Эдисон!
– А когда они были уже в дверях, крикнул вдогонку: - Ни пуха!
Они остановились, растерянные: ну как пошлешь генерала к черту?
– К черту, - сказал за всех старший лейтенант.
В избе, где расположились разведчики, было пусто, тихо и чисто. Намытый пол, выскобленная столешница, на стене рядом с подбором выцветших фотографий под стеклом висел боевой листок.
Старший лейтенант велел располагаться и вышел. Ребята уселись на лавку у стола. Майор остановился возле застекленных фотографий, долго молча рассматривал их. Потом вздохнул, сказал, ни к кому не обращаясь:
– Жили люди. Детей растили…
Красноармеец принес три плоских котелка, накрытых крышками, молча поставил на стол. Положил кирпичик хлеба, нож, ложки.
Вернулся старший лейтенант.
– Что ж вы, гости? Кушайте. Может быть, водки?
Долговязый замотал головой.
– Не употребляем.
Майор тоже присел к столу. Дружно сняли крышки с котелков. Запахло борщом так по-домашнему, что девушка втянула в себя воздух и зажмурилась. Борщ чуть приостыл, но был густым, с кусками мяса, и гости ели с удовольствием.
Старший лейтенант Лужин довольно наблюдал за ними и вдруг припечалился, вспомнил сыновей Петра и Павла. Где-то они? Сыты ли? Он уж и в Москву писал, в управление цирками. Ответили, что никаких сведений об артистах Лужиных не имеют. Одно утешение: ребята не одни остались. С матерью, да и товарищи не бросят.
– Товарищ старший лейтенант, а где близнецы ваши?
– Что?
– Лужин недоуменно посмотрел на долговязого паренька. Надо же, мысли прочел.
– Я вас сразу узнал, товарищ старший лейтенант, хоть и переменились вы. Не помните меня? Серега Эдисон. В Гронске мы к вам на репетицию приходили.
– Да-да… - Лужин вспомнил манеж и своих мальчишек на лошадях. На какое-то мгновение сердце сжалось в тоске. Он не позволял себе думать о мальчиках и Гертруде. Важная и опасная работа разведчика, множество забот отвлекали, вытесняли из головы семью. Но она оставалась в сердце вечной глухой болью.
– Да-да… Помню.
– Он улыбнулся своей новой скошенной улыбкой.
– Кочуют где-то. Ты давно их видел?