Браво, или В Венеции
Шрифт:
— Те, кого вы ищете, — перед вами. Я — Виолетта Тьеполо; я отдана материнскому попечению этой синьоры, а этот достойный кармелит — мой духовный наставник. Нужно ли позвать всех моих домочадцев?
— В этом пет необходимости — мое поручение скорее личного свойства. После кончины вашего достопочтенного и поныне оплакиваемого родителя, славного сенатора Тьеполо, радение о вашей персоне, синьорина, было поручено республикой, вашей естественной и заботливой покровительницей, особому попечению и мудрости синьора Алессандро Градениго, человека прославленных и высоко ценимых достоинств.
— Все это правда, синьор.
— Хотя отеческая любовь
— Значит ли это, что синьор Градениго не является более моим опекуном?
— Синьорина, ваш быстрый ум позволил вам сразу проникнуть в смысл моего сообщения. Этот прославленный патриций освобожден от столь ревностно и тщательно выполнявшихся им обязанностей. С завтрашнего дня новые опекуны возьмут на себя заботу о вашей драгоценной персоне и будут исполнять эту почетную роль до тех пор, пока мудрость сената не соизволит одобрить такой брачный союз, какой не будет унизителен для вашего знатного имени и достоинств, могущих украсить и троп.
— Предстоит ли мне расстаться с дорогими мне людьми? — порывисто спросила Виолетта.
— Положитесь в этом на мудрость сената. Мне неизвестно его решение касательно тех, кто давно живет с вами, но нет никаких оснований сомневаться в его чуткости и благоразумии. Мне остается только добавить, что, пока не прибудут люди, на которых теперь возложена почетная обязанность быть вашими покровителями и защитниками, желательно, чтобы вы по-прежнему соблюдали обычную для вас скромную сдержанность в приеме посетителей и чтобы двери вашего дома, синьорина, были закрыты для синьора Градениго точно так же, как и для других представителей его пола.
— Мне не позволено даже поблагодарить его за попечение?
— Он уже многократно вознагражден благодарностью сената.
— Было бы приличнее мне самой выразить свои чувства синьору Градениго. Но то, в чем отказано языку, вероятно, позволительно доверить перу.
— Сдержанность, подобающая человеку, который пользуется столь исключительными милостями, должна быть абсолютной. Святой Марк ревниво относится к тем, кого любит. А теперь, когда поручение мое исполнено, я смиренно прошу разрешения удалиться, польщенный тем, что меня сочли достойным предстать перед лицом столь знатней особы для выполнения столь почетной миссии.
Когда сановник окончил свою речь, Виолетта ответила на его поклон и обратила взор, полный тяжелых предчувствий, к печальным лицам друзей. Всем им был слишком хорошо известен иносказательный способ выражения, употреблявшийся людьми, выполнявшими подобные поручения, чтобы у них могла остаться какая-то надежда на будущее. Все они понимали, что назавтра им предстоит разлука, хотя и не могли угадать причину этой внезапной перемены в действиях правительства. Расспрашивать было бесполезно, поскольку, очевидно, удар был нанесен Тайным Советом, постичь побуждения которого казалось возможным не более, чем предвидеть его поступки. Монах воздел руки, молча благословляя свою духовную дочь, в то время как донна Флоринда и Виолетта, неспособные даже в присутствии незнакомого человека сдержать проявление своего горя, плакали в объятиях друг у Друга.
Тем временем тот, кто явился орудием, нанесшим этот жестокий удар, медлил с уходом, словно человек, в котором зреет какое-то решение. Он пристально всматривался в лицо кармелита, но тот не замечал его взгляда, свидетельствовавшего о том, что человек этот привык все тщательно взвешивать, прежде чем на что-либо решиться.
— Преподобный отец, — заговорил он после раздумья, — могу ли я просить вас уделить мне частицу вашего времени для дела, касающегося души грешника?
Монах очень удивился, но не мог не откликнуться на подобную просьбу. Повинуясь знаку чиновника, он вышел , вслед за ним из комнаты и, пройдя через великолепные покои, спустился к его гондоле.
— Должно быть, вы пользуетесь большим уважением сената, благочестивый монах, — заметил по дороге чиновник, — если государство поручило вам исполнение столь важной обязанности при особе, в которой оно принимает такое большое участие?
— Смею надеяться, что это так, сын мой. Своей скромной жизнью, посвященной молитвам, я мог снискать себе друзей.
— Такие люди, как вы, падре, заслуживают того уважения, каким они пользуются. Давно ли вы в Венеции?
— Со времени последнего конклава 17 . Я прибыл и республику как духовник покойного посланника Флоренции.
17
Конклав — совет кардиналов, собирающийся для избрания римского папы.
— Почетная должность. Вы, следовательно, пробыли здесь достаточно долго, чтобы знать, что республика не забывает оказанных ей услуг и не прощает обид.
— Венеция — древнее государство, и влияние его простирается повсюду.
— Идите осторожно. Мрамор опасен для нетвердых ног.
— Мне часто приходилось спускаться, и поступь моя всегда тверда. Надеюсь, я схожу по этим ступеням не в последний раз?
Посланец Совета сделал вид, что не понял вопроса, и ответил только на предшествующее замечание:
— Поистине Венеция государство древнее, но от старости его порой лихорадит. Всякий, кому дорога свобода, падре, должен скорбеть душой, видя, как приходит в упадок столь славная республика. “Sic transit gloria mun di!” 18 Вы, босоногие кармелиты, поступаете разумно, умерщвляя свою плоть в юности и избегая тем самым страданий, которые вызывает постепенная потеря сил на склоне лет. Ведь такой человек, как вы, наверно, совершил в молодости не так много дурных поступков, в коих теперь приходится раскаиваться.
18
“Так проходит слава земная!” (лат.)
— Все мы не без греха, — возразил, перекрестившись, монах. — Тот, кто тешит душу, возомнив себя совершенством, лишь увеличивает тщеславием бремя своих грехов.
— Люди, исполняющие такие обязанности, как я, почтенный кармелит, редко имеют возможность заглянуть к себе в душу, поэтому я благословляю случай, приведший меня в общество такого благочестивого человека. Моя гондола ждет — входите же!
Монах недоверчиво взглянул на своего спутника, но, зная, что противиться бесполезно, пробормотал короткую молитву и подчинился. Сильный удар весел возвестил, что они отчалили от ступенек дворца.